— Как себя чувствуешь?
— Если скажу, что хорошо, то немного преувеличу, — вяло отозвался Лесков.
— Раны болят?
— Да.
— Можешь терпеть?
— Могу, но не хочу.
— Не хочет он, — улыбнулся Вайнштейн. — А теперь представь, как в старину воевали. Никаких обезболивающих не было. Ладно, это я так, философствую. По времени тебе уже можно сделать укол.
Затем врач уже без прежней бодрости в голосе добавил:
— У нас небольшие проблемы возникли. Из-за чешуи. Девочка, которая должна была снять с тебя одежду, видела ее. Теперь вся Спасская об этом гудит. До Адмиралтейской тоже, само собой, дошло. Да вообще весь город знает. Все вылазки отменены, боятся, что «процветающие» использовали биологическое оружие. Ты стал первой жертвой. Я сказал, что оперировал тебя, и никаких наростов не было. И что могу предоставить в качестве доказательств анализ твоей крови и кожи. Но они настаивают на осмотре. А твоя чешуя будет держаться три дня как минимум. Короче, если проще: за это время тебе поставят такой диагноз, что на его фоне самая лютая бубонная чума покажется легким недомоганием.
— А сказать, что этой медсестре показалось, совсем не вариант?
— Ну как такое могло показаться? Там же яркое освещение.
— А кто-то еще видел?
— Нет, Дима, потом ты подкрепил всеобщую панику своим внушением, и к тебе вообще боялись приблизиться.
— Предоставь в качестве доказательств анализы и напомни всем, что ты лично меня оперировал, и никаких корок на ранах не было.
— Да я напомнил, но эта девочка упрямо настаивает…
— И что? Все верят какой-то там медсестре? Альберт, ты — авторитетный врач. Скажи, что эта девочка… Как ее зовут?
— Кристина Федоровна.
— Что эта Кристина Федоровна — неопытная дурочка, которая с перепугу не смогла отличить кровь от корки. Можешь сказать, что какой-то кусок ткани налип или еще что-то. А будет настаивать, скажи, что она придирается к «процветающему» и даже сейчас пытается отыграться на нем и обвинить теперь уже в заражении каким-то вирусом.
Услышав эти слова, Альберт заметно помрачнел.
— Я, конечно, понимаю, что ты переобщался с Киву, но не мог же он тебя настолько изуродовать, — хмуро произнес он. — Кристина — хорошая девушка, закончила медицинский с красным дипломом. Опытный ассистент главного хирурга Спасской. Вместе они провели немало операций. Нельзя же так просто взять и опозорить ее, чтобы спасти наши пупырчатые шкуры. Может, стоит признаться?
— Хочешь — признавайся. А мне, знаешь ли, дорога моя, как ты выразился, пупырчатая шкура. Я не хочу, чтобы меня изучали в лаборатории, как неведомое насекомое. Я и так уже выслуживаюсь перед всеми — не хватало еще, чтобы на мне опыты ставили. Переживет твоя Кристина Викторовна.
