— Ну, вот и попрощались, — стараясь быть нежным, провожу костяшками по щеке, спускаясь вниз, к шее, — и ее снова дергает от прикосновения. Да, не привыкла… А я решил не сдерживаться. Надоело мне сдерживаться в этих картонных декорациях. Вкус прежнего уже почуял — и не удержался. Хотя вообще обычно я с ней стараюсь быть бережным. Только вот от этого все еще больше неживым становится. Как красивая картинка, — без запахов и вкуса. Разрядка, — с тем же успехом мог бы просто принять душ.
— Россия плохо на тебя влиет, — бормочет заплетающимся языком. — Еще не уехал, — а уже вот такой…
— Какой, Эстер? — нависаю над ее лицом, пробегаясь пальцами по груди, к животу.
— Сумасшедший… Без планок… Когда только приехал, таким был… Мне уже страшно, каким обратно вернешься…
— Ну, так такого же и полюбила, да ведь, моя леди? — снова чуть дергаю за волосы, наслаждаясь дрожью на ее губах. — Тебе же понравилось… Прощание…
Молчит, — и только дышит, — снова жадно, задыхаясь, и грудь подскакивает, прижимаясь ко мне твердыми сосками.
— Ты меня пугаешь…
— Не бойся, — провожу по губам, — нажимая, сминая, надавливая, — и снова ощущая, как в ней зарождается дрожь. На хрена прикидываться, играть в эту некому не нужную скромность? Если ей нравится вот так, — жестко, до одури, через боль, — до состояния выжатого лимона? — До вылета уже не увидимся, — вожу губами по ее, слегка прикусывая, ощущая соленый привкус выступившей крови. — И, Эстер. Меня зовут Андрей. Так трудно запомнить?
Раздражает меня это ее Эндрю. Как и надежды ее на то, что стану таким же, как она и окружение вокруг — рафинированным интеллигентом, заботящимся о том, чтобы под правильным углом отводить мизинец, когда берешься за чашку кофе. Но девочка все надеется. Хоть сто раз говорил, — зря. Натуру хрен изменишь.
— Все, дорогая. Мне пора, — втягиваю на прощанье ее нижнюю губу и выхожу, заперев дверь на несколько оборотов, оставляя ее распластанную на столе, — даже не шевельнулась, пока уходил, напрочь выдохлась. У Эстер ко мне свой личный вход, через фальшивые створки шкафа, за которыми гардеробная, комната для приемов особенных остей, душевая и спальня — на случай, если приходится ночевать здесь. Ну, и выход второй, естественно. Где-то там же по дороге она и свою одежду потеряла.
И уже через пару часов, поднимаясь на борт самолета, чувствую, — воздух таки изменился. Прямо дышится полной грудью! А ведь я еще даже не прилетел.
