«Я знаю, я знаю», — отвечала я. «Мне просто нужно еще кое-что сделать, и все будет в порядке».
Вскоре после того, как в моей жизни появились эти странности, к ним прибавились ночи, полные кошмаров, которые приходили, несмотря на все предпринятые предосторожности с выравниванием и раскладыванием. Не каждую ночь, но достаточно часто для того, чтобы отбить у меня охоту ложиться спать. Когда выключался свет, темнота в моей комнате становилось невыносимой. И мне не помогало то, что я могла слышать (если бы я могла не обращать внимания на громкий стук своего бьющегося сердца) голоса родителей, доносящиеся из их комнаты дальше по коридору; мне не помогало то, что мой папа был большой и сильный, и храбрый, и бесстрашный. Я знала, что есть кто-то там за окном, кто-то, кто ждет своего момента, когда мы все спим, когда никого нет на страже. Ворвется ли он в дом? Что он сделает? Убьет всех нас?
После трех-четырех таких ночей, я собрала все свое мужество и рассказала обо всем маме. «Кто-то притаился за моим окном», — сказала я тонким и дрожащим голосом. «Во дворе. Он ждет, пока вы с папой уснете, чтобы придти и захватить нас. Сделать нам больно. Найдите кого-нибудь, кто заставит его уйти. Может, позвать полицейского?»
Выражение лица моей мамы было таким добрым, что мне было трудно смотреть ей прямо в глаза. «Ой, малышка», — так она называла меня в минуты нежности — «там никого нет, никого нет в кустах. Никто не хочет сделать нам больно. Это твое воображение. Хм, может, нам не стоит так много читать перед сном. Или может, мы ужинаем слишком поздно, и это твой животик играет в игры с твоим мозгом. Не будь глупышкой». С ее точки зрения, инцидент был исчерпан.
Я старалась поверить ей. Я, правда, очень старалась. И когда мы остались дома вдвоем с моим братом Уорреном, я призналась ему в моих страхах, и мы постарались, как могли, успокоить друг друга — вместе, набравшись храбрости, мы вышли проверить, не стоит ли и вправду кто-то за входной дверью. Конечно, никого там не было. Но мои ощущения не исчезли, и в течение долгого времени процесс засыпания был как бы соскальзыванием в состояние беспомощности. Я боролась с ним каждую ночь, забравшись с головой под одеяло, пока изможденный бессонницей растущий организм не брал свое.
* * *
Мне семь или восемь, я стою в загроможденной гостиной нашего уютного дома и смотрю через окно на солнечный день. «Папа, давай сходим в наш пляжный домик, искупаемся?» «Я же сказал тебе, что я занят, мне надо работать, Элин, и потом, может пойти дождь. Сколько раз я должен повторять тебе одно и то же. Ты когда-нибудь слушаешь?» — резко отвечает он.
