Я, как могла, воссоздала порядок своей университетской жизни: сразу же после утреннего кофе уходила в общественную библиотеку и проводила целый день за чтением Аристотеля и других философов: в моем философском образовании были кое-какие пробелы, и мне надо было их заполнить. На обед я покупала сэндвич с сыром, сделанный на гриле, и кофе в местном магазинчике; на ужин я обычно присоединялась к родителям и братьям и едва ли не заставляла себя обмениваться любезностями: «Как прошел твой день, хорошо, как твой, хорошо». Вечером я слушала музыку в своей комнате, бесконечно курила и опять читала. Никто меня не беспокоил. Поездки всей семьей на выходные уже давно закончились; мои братья жили своей жизнью, мои родители были также увлечены их собственной. Если кто и заметил, что я, несмотря на физическое присутствие, от них ушла, отдалилась, они ничего не сказали. Глядя на меня, никто не мог бы сказать, что внутри меня бушует буря. Но буря бушевала, и она была ужасна.
Когда закончились занятия, а с ними — и мой привычный распорядок дня — меня стали часто посещать странные, очень яркие, фантазии, из плена которых я не могла вырваться — это не были галлюцинации или сны наяву, но я с трудом могла отличить их от реальности. Они приходили ниоткуда, без предупреждения и совершенно без какой-либо мне понятной причины. Как будто эти грезы пришли, чтобы заполнить собой чувство потери знакомого заведенного порядка Вандербильта, и я не могла захлопнуть дверь перед ними. По ночам я целыми часами застревала в этой другой вселенной, пытаясь разобраться, что же происходит у меня в голове. Сценарии приходили и уходили по своему усмотрению — как будто я не могла выбраться из кинотеатра, в котором всю ночь бесконечно крутили совершенно безумные фильмы. Меня ложно обвинили в использовании наркотиков и отправили лечиться. В этой амбулатории работают сотрудники Операции Возврат. В течение программы я ни с кем не общаюсь. Я почти не разговариваю. Я везде ношу с собой том Аристотеля. Меня вызвали и сказали, что мне надо больше общаться. Я не могу. Меня опять вызвали и приказали начать разговаривать. Они сказали, что мой Аристотель — это мой костыль, и что я должна перестать носить его с собой. «Нет!» — рыдаю я. «Я не отдам вам моего Аристотеля!» У меня отбирают Аристотеля силой. Я теряю контроль, разношу офис вдребезги в приступе бешенства, крича во весь голос. Меня связывают. Несколько человек хватают меня и звонят 911. Скорая помощь привозит меня в приемное отделение.
