Занимаясь философией, я изучала работы Аристотеля и была по-прежнему увлечена ими — две тысячи лет назад он так искусно анализировал человеческий характер и обсуждал те же моральные и этические вопросы, о которых мы спорим сегодня. Я брала уроки греческого и могла читать Аристотеля в оригинале, и решила, что я хочу продолжать изучать его работы. Посоветовавшись со своими научными руководителями, я решила поступать в аспирантуру в Оксфорде. Существовало два гранта, которые моги мне помочь — Родса и Маршалла — но процесс их получения был мучительным, и конкуренция была страшной.
Мое интервью с комиссией Маршалла было катастрофой. Встреча проходила в Атланте, штат Джорджия, в британском консульстве, в большой, богато украшенной комнате. Мы сидели вокруг стола в старых креслах с высокими спинками — нас было, пожалуй, человек десять, и девять из них смотрели на меня. Одним из печальных побочных эффектов моего невнимания к себе — моих периодических упущений в гигиене, которые обострялись в стрессовой ситуации — было то, что мои уши были забиты серой, и я с трудом слышала, что мне говорили.
«Элин, расскажите нам, почему вы хотите учиться в Оксфорде?» — начали они.
Я произнесла хорошо подготовленную речь: «Нигде нет настолько совершенного подхода к изучению античной философии, как в Оксфорде, — сказала я. — Я люблю читать Аристотеля и размышлять о прочитанном. Поэтому я и выучила древнегреческий — чтобы читать его в оригинале. Мне не найти лучшего образования в античной философии, чем в Оксфорде. К тому же жизнь в другой культуре расширит мой кругозор и обогатит мой жизненный опыт». Вот, подумала я. Каждое слово правильное и на своем месте. Но у меня в голове гудело от тревоги: Достаточно ли громко я говорю? Или слишком громко? А правильно ли я вообще расслышала вопрос?
Между их вопросами и моими ответами наступила долгая тишина, еще более долгая после моих ответов. Наши голоса, казалось, отдавались эхом. Кто-то покашлял, кто-то поерзал в кресле и оно скрипнуло. Я что, им наскучила?
Один вопрос, который я правильно расслышала, был по поводу того, что я думала о моем курсе физики. Мой фривольный ответ показывает, насколько плохо я понимала ситуацию. «Курс физики был полной задницей!»
Одна из женщин в комиссии спросила: «Изменилась ли ваша жизнь после начала женского движения?» Не взяв паузы, чтобы подумать и принять во внимание историю этих женщин, через что им пришлось пройти, чтобы быть здесь, как им пришлось бороться, я быстро ответила, что нет, я не заметила никаких изменений, что на самом деле я никогда не встречалась ни с какой дискриминацией. И затем, как будто я была на школьном выпускном, я жизнерадостно добавила: «Успехов во всех ваших начинаниях!» Опять долгое молчание.
