Сейчас была очередь женщин. Их оставалось еще около двадцати, в основном проститутки самого низшего пошиба — все они давно привыкли к этой процедуре и раздевались безо всякого принуждения.
Человек, не знавший Мегрэ, мог бы принять его сейчас за старого увальня, равнодушно выполняющего свою нудную работу.
— Давай раздевайся… — вздохнул он, разжигая свою трубку.
Ему пришлось отвернуться, чтобы скрыть от нее хитрую улыбку.
— Мне совсем раздеться?
— Вот именно!
Он угадывал в ней внутреннюю борьбу и с некоторой тревогой ждал, чем она окончится. Наконец девушка буквально сорвала с себя жакет, кремовую шелковую блузку и присела, чтобы снять туфли.
Опустив глаза, Мегрэ заметил, как дрожат у нее руки, и чуть было не решился прекратить пытку.
— Ты по-прежнему утверждаешь, что приставала к мужчинам в общественном месте?
Уставившись прямо перед собой, она кивнула, судорожно сжав зубы, переступила через юбку; ее маленькие твердые груди натягивали ткань сорочки.
— Становись в очередь… Тебя осмотрят.
Словно ненароком он подобрал ее одежду и отнес в соседнюю комнату. Здесь, в лаборатории, среди пробирок и проекторов, эксперты выполняли сложнейшие исследования.
— Взгляни-ка сюда, Элуа, что скажешь об этих вещичках?
Высокий молодой человек взял у него костюм, со знанием дела пощупал ткань и указал на этикетку:
— Изготовлено в Бордо. Превосходный материал, хороший покрой. Это могла бы носить молодая женщина из состоятельной буржуазной семьи.
— Спасибо тебе.
Вернувшись на женскую половину, он услышал какую-то громкую перебранку, и вскоре к нему подошел фотограф из отдела опознания:
— Мне с ней не сладить! Только соберусь снимать, она надувает щеки, кривит губы, зажмуривается — короче, становится неузнаваемой.
— Ладно, пусть одевается! — устало кивнул Мегрэ. — Конечно, ее отпечатков у вас нет?
— Нет! Она еще никогда не имела дела с полицией. А вот и доктор вас ищет…
Мегрэ был хорошо знаком с этим молодым врачом.
Они отошли в сторонку и долго что-то обсуждали вполголоса. Когда разговор был окончен, появилась задержанная, уже одетая, с застывшим взором и до того бледная, что Мегрэ стало ее жалко.
— Ну что, теперь будете говорить?
— Мне нечего сказать.
Они снова были в кабинете Мегрэ, и, как ни странно, между ними установилась какая-то близость. Конечно, они не стали друзьями — скорее наоборот, но и совсем чужими уже себя не чувствовали.
— Знаете, что мне сказал врач? — Она покраснела и едва не расплакалась. — Думаю, вы и сами догадываетесь? Всего месяц назад вы…
