Спроси себя сам: мы, верующие, разве свободны от самоугрызений? От того, что порождает в нас внутреннее недовольство, чувство неудовлетворенности и заставляет жаловаться на жизнь? Одно цепляется за другое, как петельки. И надо поймать нужный конец нити, чтобы распустить все изделие.
Недовольство жизнью появляется, когда человек неудовлетворен, когда он позволил своему внутреннему миру испачкаться настолько, что запутался полностью. Очень трудно распутать этот «узор», потому что думаешь: «Если я начну распутываться при других, надо мной будут смеяться; меня оттолкнут, прогонят, у меня не будет друзей».
Да, это действительно трагедия. Ведь рядом со Христом мы вроде как должны освобождаться от греха. Становиться свободнее и спокойнее. Да, мы грешники. Но — спокойные грешники. Спокойные потому, что наша душа открыта и прозрачна. «Отче, я согрешил, я украл. И я не горжусь, а каюсь. Прости, Господи». Но мы, глубоко подавленные чувствами, держим все страхи и проблемы внутри. Как в таком случае можно покаяться на исповеди?
Иногда мы проявляем чрезмерную нетерпимость к грехам других. «Не могу этого слышать! Это невыносимо!» И т. д. Как будто грех, о котором мы узнали, — невероятное зло и самое страшное преступление на свете. Ну, спасибо большое. Знаешь, к чему приводит такая реакция? Человек настолько пугается, что начинает думать: «Пресвятая Дева! Сохрани меня от этого греха. А если я все-таки совершу его, то сохрани меня от необходимости рассказывать о нем. Я не выдержу!»
Будем честны перед собой. Разве не все мы грешники? Грешники всех стран, соединяйтесь! Встанем на колени перед Голгофой, не глядя друг на друга, потому что, если ты посмотришь на того, кто рядом, — кто знает, что ты увидишь… Ведь твой ближний — такой же, как и ты. Идеальных нет.
Все мы — и хорошие и грешные; и страстные и чистые. И каждый носит все это в себе. Думаешь, ты в грязи, а другой — совершенство?
Один человек рассказал мне: «Когда я поехал на Афон, то увидел там множество людей святой жизни. Я знал, что по сравнению с ними я — ничтожество, грешник, плохой человек, совершающий только плохие поступки».
Когда я учился в университете, на лекциях по педагогике нам говорили, что с детьми нужно вести себя так, будто ты никогда не ошибаешься. Почему? Потому что, объясняли нам, в противном случае ты перестанешь быть для детей образцом. Хорошо, но разве это не фальшь? Да и я тот, кого ты считаешь за образец, — периодически падаю, а затем каюсь. Но разве это не может быть образцом? Образцом покаяния.
