Я пыталась заставить себя улыбнуться, когда он говорил о них. Я вела себя так, будто это наполняло меня радостью, когда он гладил мой живот, но это отталкивало меня, зная, что он делал это только потому, что они были там. Даже, если бы я родила раньше, это не имело значения. Теперь, когда их было двое, моё тело пострадает ещё больше. Я каждый день вздрагивала при мысли о том, что они оба растут внутри меня, растягивая
мою кожу, разрушая мою грудь, мой живот, и, боже упаси, то, что между моих ног, где Джереми поклонялся каждую ночь.
Как мог Джереми всё ещё хотеть меня после этого?
На четвёртом месяце беременности я начала надеяться на выкидыш. Я молилась о крови, когда пошла в ванную. Я представляла, как после потери близнецов, для Джереми я буду самым важным человеком. Он будет обожать меня, поклоняться мне, заботиться обо мне, беспокоиться обо мне, а не из-за того, что растёт внутри меня.
Я принимала снотворное, когда он не смотрел. Я пила вино, когда его не было рядом. Я делала всё, что могла, чтобы уничтожить то, что могло оттолкнуть его от меня, но ничего не помогало. Они продолжали расти. Мой живот продолжал растягиваться.
На пятом месяце моей жизни мы лежали на боку в постели. Джереми трахал меня сзади. Его левая рука сжимала мою грудь, а правая была прижата к моему животу. Мне не нравилось, когда он касался моего живота во время секса. Это заставляло меня думать о детях и портило мне настроение.
Я подумала, что он достиг оргазма, когда перестал двигаться, но поняла, что он перестал двигаться, потому что почувствовал их движение. Он вышел из меня, а затем перевернул на спину, прижав ладонь к моему животу.
– Ты это почувствовала? – спросил он. В его глазах плясало возбуждение. Он больше не был твёрдым. Он был возбуждён по причинам, которые не имели ко мне никакого отношения. Он прижался ухом к моему животу и ждал, когда одна из них снова шевельнётся.
– Джереми? – прошептала я.
Он поцеловал меня в живот и посмотрел на меня снизу-вверх. Я наклонилась и погладила пальцами пряди его волос.
– Ты их любишь?
Он улыбнулся, потому что думал, что я хочу, чтобы он сказал: "Да".
– Я люблю их больше всего на свете.
– Больше, чем меня?
Он перестал улыбаться. Он держал руку на моём животе, но быстро поднялся, просунув руку мне под шею.
– Это другие чувства, – сказал он, целуя меня в щёку.
– Другие, да. Но больше? Твоя любовь к ним более сильна, чем твоя любовь ко
мне?
Его глаза изучали мои, и я надеялась, что он рассмеётся и скажет: «Абсолютно
