Ага, понял Эзра, дым и зеркала. Обычные тонистские трюки, ради привлечения последователей. Эзра видел в ухе Набата какую-то штучку. Наверняка ему туда что-то нашептывает какой-нибудь курат. Художника постепенно охватывало раздражение: какого черта он сюда приперся, столько времени потрачено зря!
— На фреске должны быть запечатлены мои свершения, — сказал Набат, — и тут мы натыкаемся на проблемку. Она в том, что на самом деле я ничего не свершил.
— А на фига ты тогда сидишь тут?
Хватит с Эзры церемоний и этикетов. Пусть выкинут его отсюда или, если уж на то пошло, сбросят с моста, ему плевать.
Набата, кажется, его грубость не рассердила. Он лишь плечами пожал:
— Сидеть здесь и выслушивать посетителей — это то, чего от меня ожидают. Ведь как-никак, а я и правда говорю с Грозовым Облаком.
— И с чего это я должен тебе верить?
Художник ожидал, что Набат опять уклонится от ответа, выдав вместо него очередную порцию дыма и зеркал. Банальностей вроде «надо взять судьбу в свои руки» и тому подобное. Но вместо этого парень посерьезнел и наклонил голову набок, будто прислушиваясь к своему наушнику. А затем заговорил с абсолютной уверенностью:
— Эзра Эллиот ван Оттерлоо — хотя ты никогда не пользуешься своим средним именем — когда тебе было семь лет, ты, рассердившись на отца, нарисовал серпа, который придет за ним, но испугался, что пожелание может исполниться, и порвал рисунок, а клочки смыл в унитаз. Когда тебе было пятнадцать, ты сунул брату в карман дико вонючий сыр — брат собирался на свидание с девушкой, которая тебе нравилась. Брату так и не удалось найти источник вони. Ты никогда никому не рассказывал об этом. А всего месяц назад, сидя один у себя в комнате, ты так налакался абсента, что будь ты смертным — загремел бы в больницу, но твои наниты защитили тебя. Вместо тяжкого бодуна ты проснулся всего лишь с легкой головной болью.
Тело Эзры внезапно ослабело. Он задрожал, причем вовсе не от холода. Этого кураты парню рассказать не могли! Это знало только Грозовое Облако.
— Ну что, хватит с тебя доказательств? — спросил Набат. — Или хочешь, чтобы я рассказал, что приключилось с Тессой Коллинз в ночь выпускного бала?
Эзра рухнул на колени. Не потому, что так велел какой-нибудь курат, одержимый правилами этикета, но потому, что Набат и вправду оказался тем, кем провозглашал себя, — истинным связующим звеном с Грозовым Облаком.
— Простите меня, — взмолился Эзра. — Пожалуйста, простите, что усомнился в вас!
