— Сандро, я не понимаю, почему именно восьмидюймовые орудия? Ведь на остальных подобных броненосцах стоят, насколько я помню, десятидюймовки? Как же он будет бороться против сильнее вооруженных и защищенных броней эскадренных броненосцев? — Петр как раз вчера прочел об обстреле Кинбурна неуязвимыми для русских орудий броненосными батареями в Крымскую войну. А затем потратил вечер, прочитав все, что нашел в библиотеке, о боях броненосных кораблей. Из-за чего, надо заметить, очередной раз имел не очень приятный разговор с императрицей.
— Понимаешь, Ники, — если Александр и удивился, то внешне это никак не проявилось, — для современных дистанций боя бронепробиваемость орудий средних и крупных калибров отличается не столь значительно, как их скорострельность. А более скорострельная среднекалиберная артиллерия позволяет обрушить на врага больше снарядов и привести его в небоеспособное состояние или затопить. Как японцы китайцев в Ялуцзянском сражении.
— Но…, - Николай-Петр задумался, — японцы не сумели уничтожить ни одного броненосца. Артиллерию их повредили, коя не защищена броней была и более ничего. И, как я помню, в начале боя китайцы смогли поразить на дальней для них дистанции, кажется в двадцать пять кабельтов, японский крейсер двенадцатидюймовым снарядом.
— Но это попадание ничего не решило, — усмехнулся Сандро. — Зато потом японцы приблизились до пятнадцати кабельтов и уже не отходили более чем на двадцать в ходе всего боя…
— Но мне кажется…
В кабинет заглянула Александра. Укоризненно взглянув на забитую окурками пепельницу и ополовиненный полуштоф Смирновского «Столового вина Номер Пятьдесят Восемь», она проговорила мягко: — Извини, Сандро…, - но таким тоном, что Александр Михайлович немедленно извинился и попросил разрешения удалится к «заждавшейся его Ксении».
— Ники, извини меня, но ты опять забываешь о своем состоянии. А у тебя еще встреча с Ламсдорфом… И ты опять курил и пил без меры, да еще эту варварскую водку! Еще и плебейским обычаем — даже не из графинчика!
Петр мгновенно придавил вспыхнувший гнев и, после нескольких мгновений гнетущей тишины, ответил.
— Да, душка, ты права. Я несколько увлекся…Пойду, отдохну до приема, — не дожидаясь ответа императрицы вышел из кабинета в свою комнату, аккуратно закрыв дверь. Александра, остолбенев от неожиданности, осталась стоять. Ее лицо медленно краснело, губы тряслись, в уголке глаз застыла слеза. Казалось, она едва сдерживается, чтобы не впасть в истерику…
