Вдовствующая императрица, все находившиеся на этот день в Петербурге великие князья, императрица правящая и все три дочери, шпалеры войск в парадной форме, но без оружия, церковные иерархи — весь этот круговорот лиц, встреч, приветствий и поздравлений закрутил Николая и отвлек не только от изучения Николаевского вокзала, но заглушил и внутреннее волнение. Все же, что ни говори, одно дело встречаться с небольшим кругом пусть и знающих тебя близко, но благожелательно настроенных и снисходительных к огрехам в поведении лиц. А другое — с почти полусотней тех, кто видел царя во многих обстоятельствах. К тому же — готов раздуть любой, самый малейший промах и огрех, преувеличив его до космических масштабов, лишь бы насолить царствующему, по их мнению, не по праву лицу.
Впрочем, судя по поведению встречающих, никто, к облегчению Николая-Петра, ничего не заметил. И теперь, возглавляя кортеж, двигавшийся по Невскому к Зимнему дворцу, он имел возможность увидеть, пусть и небольшую, парадную, но часть Петербурга. И она ему определенно нравилась.
«Красива парадная першпектива Города-на-Неве, зело красива. Пусть получившееся за время, прошедшее с тех пор, когда я его созерцал последний раз, непохоже на мои планы, ибо построено было не совсем то, о чем мечталось… Пусть. Парадиз все равно получился: строгие здания, прямой как стрела прошпект… Изгибающийся лишь у здания… ага, Адмиралтейства. И огромное пространство дворцовой площади с новым, прекрасным и чудесным Зимним дворцом. Мой Зимний, деревянный, был не столь велик и красив. Однаиче милее, чем этот. Очень уж окрашен нелепо. Красный, с оттенком… точно сырое мясо. Повелеть перекрасить, в что-нибудь более легкое», — Николай, сидя в седле и не двигая головой, все же рассмотрел все здания, мимо которых проследовал пышный кортеж. Благо, спокойная кобылка не требовала внимания. Да и стоящие вдоль дороги шпалеры войск не отвлекали от созерцания архитектуры. Да и погода была как на заказ — теплая, безветренная, солнечная.
Устроившись в Зимнем, Николай решил прогуляться на свежем воздухе, выйдя в сад, окруженный решетчатым забором. Решетка, как подсказывала память — недавно установленная, Николаю понравилась, и он пообещал себе не забыть наградить мастеровых, сотворивших эту красоту. Прогулка подбодрила и поднявшись к себе, царь приказал флигель-адъютанту подать накопившиеся бумаги. Работалось удивительно легко, как никогда ранее в этой новой жизни. Да, ни Севастополь, ни новая, сильно изменившаяся Москва не подействовали на него так, как воплощенный наяву его «парадиз». И пусть увиденное не всегда совпадало с его мечтой, но оно было, жило и развивалось без него столько лет.
