Но множество друг за другом непрерывно следующих бедствий не расхитили в нем душевной силы [Col. 701] и мужества не превратили в боязнь. И в несчастиях столько имел он веселости и благодушия, что ободрял и других узников, и если видел кого-то унывающим, утешал его. Признаком душевного расположения служит часто положение лица; с движениями мысли не только согласуется цвет лица, но и движение глаз, поднятие и опущение бровей. Возбуждение гнева показывает грозный взгляд очей, а тихое состояние негневливости дает видеть сложение
вежд, производящее улыбку; сведение бровей на середину чела подает мысль о заботах, а дугообразное поднятие тех же бровей вверх – о надменности. Посему, так как большая часть душевных движений выражается на лицах, чудный этот подвижник, принимая лица как бы вестниками души, ободряет унывающих. И однажды, увидев, что в унынии двое из царских слуг: один – главный виночерпий, а другой – главный хлебодар, заключенные в темницу за какие-то проступки, подходит к обоим, спрашивает, допытывается причины уныния. Человек, обремененный столькими бедствиями, правнук Авраамов, внук Исааков, сын Иаковлев, которого больше всех любил отец, на которого смотрел, как на свет очей, в котором находил свою отраду, был в рабстве, терпя это бедствие не от взявших его в плен каких-либо свирепых варваров, но от поработившихся зависти братьев, и не в неправде какой-либо уличивших его, но поводом к неприязни принявших сны, не приводит себе этого и на мысль, а равно и того, что было с ним по впадении в рабство: и подвигов целомудрия, и осуждения после одержанной победы, и наказания вместо венца, и темницы вместо хвалебных провозглашений, – приходит же с утешением к другим, впавшим в уныние, и подобных ему узников спрашивает, говоря: что яко лица ваша уныла днесь? (Быт. 40:7). Когда же сказали, что видели сны и что незнание, как истолковать их, тревожит их помысл, божественный этот муж не заплакал, услышав о снах, не предался сетованию, вспомнив о своих несчастиях, не пролил малодушной слезы, не зарыдал, не стал выставлять на середину печальную историю своих страданий, лучше же сказать, не стал громко смеяться, услышав о снах, лживость которых явственно видел дотоле, не сказал этим узникам: «не знаете, видно, друзья, что лживы сны, и, не испытав, вероятно, их обманчивость, желаете знать их истолкование. [Col. 704] Имея учителем опыт, повелеваю вам посмеяться над сими снами, потому что не показывают они ничего истинного, предрекают же все противное истине. Надеялся и я стать властелином братьев, начальствовать в отеческом доме, поверив некогда снам; и не только не получил этого властительства, но, лишившись свободы, стал самым жалким рабом, да и в рабстве не попутным ношусь ветром, но и здесь, подвергшись тысячам треволнений, принужден жить в темнице. Поэтому пусть не смущают вас ночные призраки. Сны далеки от истины». Но ничего такого не сказал и не подумал мужественный этот узник, говорит же им:
