Неизвестно, до чего бы он дошел, если бы однажды не узнал от матери, что существует бог и дьявол, и что счастливо живет только тот, кто каждый день, утром и вечером, говорит два слова: «Господи, благослови!» Он не понимал смысла этих слов и заучил их как «господи- бослови». Но понимать было и не нужно. Богу были приятны эти слова, и тот, кто повторял их часто, мог рассчитывать на его защиту. Со всем пылом, страстью и доверием детского существа он принялся молить бога, чтобы тот заступился за него. Он понимал, что бог помогает только тем, кто совершает добрые дела, и потому иногда сам, без напоминаний, мыл пол, посуду, ходил в магазин. Вечером в постели наступал час молитвы. Он положил по десять раз повторять «господи-бослови» за себя, столько же — за мать и отца (чтоб ему было хорошо на том свете) и по пять раз — за близких родственников. Ему казалось, что бог, видя, как он старается не только за себя, но и за других, должен проявить особую благосклонность. Но так как страх смерти не оставлял его, он все утяжелял свой обет. Такса, по которой покупалась у бога защита, непрерывно росла. Ему все казалось, что бог не станет заниматься им — ведь столько людей молятся ему, причем настоящими длинными молитвами. Как же бог заметит его?
Однажды вечером (мать как всегда работала допоздна) он сидел в комнате один и в который раз думал о смерти. Ему вдруг пришло в голову, что дьявол ведь тоже не дремлет, и, может быть, уже есть где-то страшный чужой человек, который когда-нибудь убьет его. Оцепенев от этой мысли, он сжался в углу старого дерматинового дивана и долго сидел там. Ярко освещенная комната, обставленная дешевой казенной мебелью, приобретала в его глазах все более загадочный и тревожный смысл. В четырех расставленных ножках стола, в колесиках железной кровати, в мрачной подкроватной тени он видел некие знаки, не предвещавшие ничего хорошего. Он боялся встать и выйти из комнаты, боялся спустить ноги с дивана и только молил про себя, чтобы скорее пришла мать. Самые изнурительные обеты, любые жертвенные подвиги и просто добрые дела он готов был совершать ежедневно и еженощно всю жизнь, только чтобы в мире был хоть какой-нибудь порядок и не убивали бы ни в чем не повинных людей. Но всех этих добрых дел никто с него не спрашивал, в квартире стояла мертвая тишина, и мир шел своим чередом.
Вдруг что-то негромко стукнуло и прокатилось. Будто кто-то небольшой и легкий спрыгнул со стола на пол и сделал несколько быстрых шагов. В комнате, однако, ничего не изменилось. Значит, он невидимый, пришло ему в голову... Вновь что-то так же стукнуло. Второй... На этот раз он услышал еще и короткий шелестящий звук, будто кто-то задел кровать полой плаща. Снова стук. Третий... И сразу — четвертый! Пятый! Шестой, седьмой! Они обступили его!
