— Добро пожаловать в Дагомею, принцесса Марсиана, — произнес король, коснувшись локона у ее шеи. — Или, как мне сообщили, вы предпочитаете, когда вас называют Майей?
Непрошеная интимность его прикосновения заставила Майю вздрогнуть и резко увернуться.
— Вы меня обманули.
— Приятно это слышать, — гордо улыбнулся он.
— И вы все это время знали, кто я такая? — возмутилась Майя.
— О вашей красоте слагают песни, моя госпожа. Ее не скрыть ни синяками, ни царапинами, ни грязью. И потом, будьте же справедливы — я пытался сказать вам правду.
— Когда? — спросила Майя, лихорадочно припоминая их встречу.
— Я положил вам в седельную суму цветок. Дагомейскую лилию. Это символ правящего дома. Я хотел, чтобы вы знали, что я знаю, кто вы такая, и дал вам небольшую подсказку. Вас тщательно охраняли, и свободно говорить я не мог, не то кишон перерезал бы горло — не мне, так вам.
— Он должен защищать…
— Он убийца, ему за это платят.
Король неторопливо подошел к стоящему на столе подносу, взял с него несколько соленых орешков и бросил в рот.
— По всей вероятности, ваш отец платит ему за то, чтобы вы не попали ко мне в руки. Как неделикатно! А ведь я, как-никак, ему почти зять.
Майя смотрела потрясенно.
— Да, я обманул вас самым беспардонным образом, — насмешливо поклонился Кольер. — Но ведь вам понравилось, не так ли? Мне, например, понравилось, и очень. Никогда не забуду того танца в Бриеке. Все было так невинно и так коварно. Вы не знали, кто я, а я делал вид, будто не знаю, кто вы.
На губах его заиграла самодовольная усмешка. Майе очень хотелось дать ему пощечину.
— Мне редко удается так поразвлечься, — он доел орешки и аккуратно отряхнул руки. — Итак, что дальше? Теперь вы у меня в руках, моя госпожа. Я не собираюсь требовать за вас выкуп, о нет. И казнить я вас не стану, и дохту-мондарцам этого тоже не позволю. Нынче же вечером я отпущу вас на все четыре стороны — ступайте куда хотите, плетите свои интриги, делайте то, зачем посланы. Я же хочу от вас лишь одного — всего одного, моя госпожа. Я хочу заключить с вами брак. Прямо сейчас.
— Да вы с ума сошли, — задохнулась Майя.
— О нет. Я хитер, умен, коварен — а многие дамы считают, что еще и красив, — но отнюдь не безумен. Скажем так, — продолжал он, садясь на край небольшого грубо сработанного столика, — я стремлюсь исполнить клятву, данную нашими отцами, когда мы были детьми, и заключить союз по законам ордена Дохту-Мондар, ибо ни вы, ни я не являемся мастонами.
