Отчего она ничего не помнит? Последним ее воспоминанием была медвежья шкура — они сидели на шкуре, а потом король пожелал увидеть… что? Ее плечо. Он хотел узнать, несет ли оно клеймо хэтары. Все, что было дальше, рассыпалось осколками, которые кружились и сталкивались в памяти.
Тут сквозь пелену пробилось еще одно воспоминание. Клеймо в виде двух змей.
Она вспомнила.
Ужас окатил ее с головы до ног. О рука Идумеи, что она натворила? На плече у нее метка хэтары, но откуда? Отчего она не видела эту метку раньше? Клеймо было глубоким, не спрячешь, и все же Майя не помнила, как и когда оно появилось. Отчаянно стремясь вспомнить, она стала шаг за шагом перебирать свое путешествие. Ничего особенного, только…
После ухода из утраченного аббатства сны ее приобрели особенную четкость. Майя полагала, что такова воля Истока, что он ночь за ночью оживляет в ее памяти прошлое, дабы воспоминания эти каким-то образом помогли ей в пути. Но теперь ей пришло в голову совсем иное толкование. Вот уже много дней по ночам она не была собой.
«О нет, — в отчаянии подумала Майя. — Что я натворила!»
Неужели после того, что произошло в утраченном аббатстве, по ночам ее телом стал завладевать кто-то из Бесчисленных? Неужели она, повинуясь его воле, бездумно вернулась к яр-камню хэтары и получила клеймо? А ведь после черного озера она и впрямь некоторое время лежала без сознания. Должно быть, тогда это и произошло.
— У меня нет при себе кольца. Прости, — сказал Кольер. — Впрочем, если по справедливости, то мой отец тебе его прислал еще тогда. Помнишь?
Мысли Майи путались, разбегались, на миг собирались воедино и разбегались снова. Она дрожала как в лихорадке и лишь надеялась, что ее не стошнит.
— Серебряное, — прошептала она, изо всех сил удерживая в себе страх. — С большим бриллиантом.
Он улыбнулся.
— Точно. Теперь оно тебе будет маловато. Разве что на мизинчик.
Он взял ее руку в ладонь и большим пальцем погладил мизинец.
— Сам я при этом, конечно, не присутствовал — за малолетством. От обеих сторон явились послы — канцлер Валравен и Альдермастон Боннивет, — и отцы наши тоже, конечно, присутствовали. Боннивет рассказывал, что, когда он вручил тебе кольцо, ты его спросила: «Ты дагомейский принц? Можно, я тебя поцелую?» В сложившейся ситуации это звучит особенно иронично, не так ли?
Майя посмотрела ему в глаза. Ей было одиноко и печально. Последнее, что она помнила — обнаженное плечо и клеймо. А затем ей отчего-то затуманило ум, словно явилась некая темная сила, которая заполнила собой все и лишила ее власти над собой. Это явно не был обморок. На что же она успела согласиться — помимо собственно брака?
