Я начала раздуваться от злости.
— Я, черт побери, оборотень, а не шавка какая! — рявкнула ему в лицо. — А эта гадина даже меток моих не побоялась!
И, не обращая внимания на вытянувшееся Гришкино лицо, я отправилась выяснять как же эта тварь сюда пробралась. Оказалось — очень просто. По стене до заткнутой мхом отдушины, а там дело пары секунд. Но плохо было не это. Будь со мной все в порядке, я бы ее еще вчера ночью учуяла. Но этого не случилось. Словно обычный человек… Коим я не являлась.
— Привет Гришенька! Как я рада тебя видеть! У тебя все хорошо? Я так беспокоилась… — донеслись из-за сарая Гришкины передразнивания. Мне стало совестно. Я высунулась из-за угла, виновато улыбнувшись:
— Привет Грише… кха-кха… нька… — дальнейшее приветствие смазалось по причине посыпавшейся с крыши трухи. — КОТ!
Тем же вечером, напарившись в бане и более-менее примирившись с имевшимися проблемами (а также поставив капкан), я лениво развалилась на стуле в доме головы, отщипывая маленькие кусочки от домашнего хлеба. Сама пекла, между прочим.
— Я им машу, — вещал между тем Гришка, едва не подскакивая на стуле напротив меня. — А они не видят! Я взял палку, ка-ак шарахнул по сосне — такой звон пошел, что мертвые поднялись! Ну тут уже, конечно, все обернулись, но и лось ушел, только кусты закачались… В общем, негусто в этот раз. Зима рановато началась, осени, почитай, не было — зверь поглубже ушел, это не на день-два, это на пару недель идти надо.
— Посадят тебя, — фыркнула я. — За браконьерство.
— Кто? Лешка? — искренне изумился Гришка. — Да ну! Я ж дичь не стреляю, у меня и ружья нет! А что проводником наняли, так это не запрещено. Они ж на шеях таблички не таскают «БРАКОНЬЕРЫ». А Лешка, он честный да правильный, он все по буковке…
— Да уж… — согласилась я с невольно прорвавшимся в голосе сожалением. Которое не к месту внимательный парень тут же заметил:
— Вы так и не начали разговаривать?
— Мы разговариваем, — я деланно равнодушно пожала плечами и запихнула в рот краюху хлеба.
— Здороваться — не значит разговаривать, — заметил Гришка, игнорируя мои попытки забить рот, дабы не пришлось отвечать.
— Ты лучше скажи — не боишься после того, что было, в лес ходить? — я встала, прикрыла дверь на кухню: голова уже спал, было далеко заполночь. Гришка покосился в окно, но ставни были закрыты — как и всегда, с тех пор, как он узнал, кто может обитать в темноте.
— Колдун мертв, а кушать хочется, — наконец, сформулировал он. Я попыталась зайти с другой стороны:
