Нужно уходить. Немедленно.
И оставить его одного?
Скрипнув зубами, я снова остановилась. Так, отставить панику. Скоро утро, уж днем-то я себя смогу контролировать? Ничего не случится. А как только мы вернемся, я позвоню Нике. Она что-нибудь придумает. Должна придумать.
Решительно развернувшись, я уже более спокойно отправилась к Гришке.
И все равно просидела остаток ночи у костра, подбрасывая в огонь новые и новые ветки и поленья. Теперь я, пожалуй, понимала, почему люди так стремятся к свету. Иногда он освещает не только темноту снаружи… Но и внутри.
Когда утром выспавшийся Гришка сонно выполз из шалаша, я уже успела разогреть банку тушенки с картошкой и заварить чай. Серое утро частично выгнало из меня ночные страхи, а все эти рутинные, человеческие в самой основе действия позволяли и впрямь чувствовать себя… человеком.
Поэтому если парень и заметил следы усталости на моем лице, то ничего не сказал.
Ночью поднялся ветер, нагнав тучи, и потому сегодня мы шли под мелким, но непрекращающимся снежком. Колючий, больше похожий на осколки льда, он быстро таял на наших куртках, так что к обеду те отяжелели от висевшей в воздухе влаги, тем более, что мы все ближе подходили к болотам. Те уже начали оттаивать, а может просто не замерзали, — к запаху гнили добавились пары сероводорода и горелого дерева. Пожар и правда был силен — даже сейчас, спустя десяток лет, это чувствовалось. Среди молодой, но чахлой поросли осин и остролистных невысоких кустов багульника темнели черные изломанные молнии сгоревших деревьев и изредка — голубики. Черные ссохшиеся ягоды частью осыпались на снег, остальное, видимо, склевали птицы.
Или зайцы.
От ударившего в нос звериного запаха я даже покачнулась. Вцепилась в рукав Гришкиной куртки, останавливая его и молча указала дальше и левее.
— Не вижу, — отозвался он, нахмурившись.
В ту же секунду заяц, вспугнутый звуком человеческого голоса, сиганул, петляя между деревьями — только его и видели.
— Балбес! — с чувством сказала я, отвешивая парню подзатыльник.
— Предупреждать надо, — возмущенно отозвался тот, снимая с плеча чехол с ружьем. — Ну и зрение у тебя…
Я не стала его разубеждать. Зрение тут было абсолютно ни при чем. Я могла вовсе закрыть глаза и то сказала бы, что над моей головой на одной из веток сидит белка — ее запах мой нос ощущал как нечто осязаемое, одновременно видимое и плотное. Не знаю, может, у оборотней помимо пяти основных есть еще и пресловутое шестое чувство — никто ведь не проводил над нами медицинских экспериментов… И слава богу.
