Судя по легкому смущению, я попала в самую точку. Не знаю даже, обижаться или махнуть рукой?
Я махнула — ссориться с участковым, когда он в таком настроении, не хотелось. Хотелось уйти от него с ощущением мира в душе, пусть и весьма призрачным.
— Отправьте его лучше к Насте, — вспомнила я свое обещание. — На перевоспитание! Все-таки он ее детей пугал, пусть теперь компенсирует — у них стена в сарае вот-вот рухнет, да и вообще мужская рука бы не помешала…
— Толку от его руки? — фыркнул Алексей Михайлович, прихлебывая из кружки в прикуску с ложечкой малинового варенья. — Городской…
— Научится, — сурово пообещала я, тоже делая глоток. За окном медленно, но верно рассветало. Если честно, мне тоже до сих пор не верилось, что вся эта история так хорошо закончилась — никакой тебе нечисти, чокнутых священников, восставших из гроба… Благодать…
— А вам в наказание поручу полынью на крещение расчистить, — дождавшись, пока я окончательно расслаблюсь, безжалостно припечатал участковый. — И нырнуть!
— Договорились! — тут же согласилась я.
Причиной столь легкого согласия было вовсе не желание вновь искупаться в ледяной воде. Просто, в отличие от участкового, я прекрасно помнила, что священника в деревне нынче нет, а значит, и крещенские купания устраивать некому. Поэтому за оставшиеся до этого времени две недели с чувством полного удовлетворения занялась своими делами. На самом деле, зимой жизнь в деревне вовсе не замирает. Львиную долю светового дня съедали повседневные, рутинные хлопоты — накормить скотину, вычистить хлев, помахать лопатой во дворе, десять раз на дню подбросить дров в быстро остывающую печь (ничего, весной я разберусь, куда тепло уходит!), разнять Машку и близнецов, устроивших битву за мой дом, перебрать травы на чердаке, безжалостно выбросив померзшие. Свалиться с крыши, отправившись чистить ее от снега…
Январь в этом году был снежный, а крыша и так дышала на ладан, поэтому, перетащив лестницу от сарая, в один из ясных деньков я прихватила с собой лопату и отправилась наверх. Кот полез следом, угнездившись возле кирпичной трубы и наблюдая за мной с чувством превосходства. На земле я была куда как уверенней, а теперь невольно замерла, вцепившись в снег кончиками пальцев. Дул ветер, бросая в лицо белую колючую пыль, крыша поскрипывала — не то под тяжестью снега (который, по хорошему, давно следовало сбросить!), не то под моим весом. Опаловое небо постепенно затягивалось легкой дымкой.
