Тишина схлынула так же, как и пришла — я неожиданно услышала собственное хриплое дыхание, сопение мирно дремлющего Гришки и скрип снега за окном. Нюх тоже вернулся, а вместе с ним — и способность размышлять здраво. Я не на многое способна без оборота, но отпугнуть могу, поэтому, скатившись с кровати, я в два скачка домчалась до дверей и выскочила наружу.
Пусто. Глубокие следы пересекали гладкий наст на огороде и упирались в приличных размеров дыру в заборе — как раз недалеко от тех следов, что вели к дощатой будке. То ли прятаться и не пытался, то ли слишком глуп, чтобы скрываться.
Сердце все еще колотилось где-то в горле, но я заставила себя запереть и эти ставни тоже, после чего, не поворачиваясь спиной, попятилась обратно. И натолкнулась на Гришку.
Повезло ему, что я перекидываться не могу — а не то перекошенной мордой и лязганьем человеческих зубов дело бы не закончилось.
— Придурок! — рыкнула я нервно, поднимая его за шкварник из сугроба. — Я что сказала? Сиди в доме! Не высовывайся!
Впрочем, один плюс был — я, наконец, пришла в себя. Страх прошел, уступив место злости. Я злобно выругалась.
— Я чертополох захватил — во! — Гришка демонстративно помахал передо мной пучком травы, вызвав только тяжкий вздох. — Где эта гадина?
— Гриша… Мы ошиблись, — перебила я, загоняя его обратно в дом. — Это не Полуночница. И чертополох тут, боюсь, не поможет…
И, только вновь заперев дверь и убедившись, что окна тоже везде заперты, я позволила себе озвучить догадку:
— Это отец Дмитрий.
Парень с недоверием посмотрел на меня. На лице мелькнула неуверенная улыбка, словно он еще надеялся, что я пошутила:
— Ты что, Алис… — робко тронув меня за плечо, сказал он со смешком. — Забыла, как ты его… — он изобразил нечто, равно похожее на рубку дров и надевание хомута в виде иконы на инфернальную тварь.
— Забудешь тут, — буркнула я. Нашла на кухне Насти спички и зажгла плиту, брякнув на нее закопченый чайник. — Нет… Здесь другое. Это покойник, Гриш. Мертвый, понимаешь?
Ну как ему объяснить?!
Впрочем, может, Гришка и был неучем, но не дураком. Лицо его вытянулось от удивления. Несколько раз он открывал и закрывал рот, словно пытаясь что-то сказать, затем просто доковылял до стула и тяжело упал на него. Хмуро покосился на меня:
— Как?
— Я об этом не подумала, — повинилась я, усаживаясь напротив. — Мы его закопали, понимаешь… На краю кладбища, в лесочке. Ну кто знал, что он и после смерти не угомонится? Такое редко встречается, но если кладбище утратило святость…
