— Алиса? — минут через десять сосредоточенных раздумий он не выдержал.
— М? — мне лень было говорить. На печке было хорошо — тепло, уютно, совсем не так, как когда я сюда только приехала. Да и кот урчал под боком.
— Ну а серебро? — продолжил Гришка, словно мы и не прекращали об этом говорить.
— И серебро не действует, — пробормотала я, уткнувшись в одеяло носом и пытаясь не сползти в объятия Морфея. Честно говоря, уже пожалела, что предложила Гришке остаться. А ну как мне ночью опять приснится, что я на охоте? Я же себя не контролирую… Сначала горло перегрызу — прямо человеческими зубами — а потом охать буду…
От таких мыслей сон пропал окончательно. Сбросив одеяло, я дождалась, пока парень заснет, прикрыла дверь в спальню и уселась у окошка, слушая, что происходит на улице.
К утру метель утихла, но принесла с собой весьма существенные разрушения. Когда я, кое-как приоткрыв засыпанную снегом дверь, высунула нос наружу, жмурясь от сияния чистого снега под утренним солнышком, во дворе веером лежали куски шифера вперемежку с клочками соломы. Сарай встретил меня печальной и морозной тишиной. Замерзшие куры жались друг к дружке на верхних полках насеста, коровы смотрели с укором. Но куницы не было.
— Дура она в такую погоду вылезать? — осадил меня Гришка, карабкаясь на крышу с гвоздями в зубах (примерзнешь, дурень!). — Погоди, потеплеет, тогда и выяснишь, насколько твоя дрянь действенная-а-а-а!..
На моих глазах лестница покачнулась и медленно завалилась на бок, подняв фонтанчики снега. Переждав шквал ругани с крыши, куда парень успел влезть в последний момент, я отправилась вызволять страдальца.
— А твоя Дашка ничего не скажет, что ты у меня ночевал? — когда крыша была починена, а заодно поднят поваленный забор, что произошло уже ближе к обеду, мы взяли в руки лопаты. — И теперь тут возишься…
Каюсь, стоило бы спросить об этом раньше, но лезть не в свои дела я не любила и поначалу понадеялась, что парень с утра пораньше кинется к зазнобе, а когда этого не произошло… В общем, я не много понимала в человеческих отношениях.
— Да я ее с детьми к отцу отвел, — почесал свою редеющую гриву Гришка. Шапка сдвинута на бок, куртка сброшена на крыльцо. Оставшись в свитере, он с хаканьем перекидывал лопаты снега через забор и потому говорил с перерывами. — У нее младший болеет, а дома — ветер гуляет, печь треснула… Да и дров хорошо если до середины зимы хватит…
— И как она относится к тому, что ты здесь? — еще раз осторожно уточнила я, затолкав поглубже эгоистичное «плакали теперь наши посиделки после бани». Люди и их человеческие проблемы. Не для меня.
