– Давным-давно, – с наслаждением шептала она, глядя в широко раскрытые глаза Ната, – еще до того, как Опустошение погасило звезды, а человек изгадил своим присутствием Вселенную, явился Бледный король.
– Бледный король… – прошептал Нат.
Няня кивнула напоминавшей старое яблоко головой.
– Да, – продолжила она. – Он не явился Извне, из-за пределов Галактики, и не родился ни на одной из планет. Он пришел так, как приходит время – неумолимо и уверенно, медленно и окончательно. Он явился из глубин Ядра, из зияющей в центре Галактики черной дыры, вокруг которой вращается наш мир. Он явился из нее и из-за ее пределов, из места без начала и без конца.
Огонь трещал, разбрасывая красные искры, и Нат смотрел в самое его сердце. Сон прошел – ему было страшно.
– Бледный король был бледен и холоден, как бледны погасшие солнца и холодна пустота космоса, – шептала няня. – Глаза его оставались мертвыми, хотя в них и светилось серебро звезд. Кожа его была белой словно молоко, а корона сверкала словно лед. Он прибыл на своих кораблях так, как прибывал много веков, тысячелетий и миллиардов лет назад. Он прилетел из того, что было когда-то, и из того, что будет, ибо все, что было, и все, что только случится, принадлежало и принадлежит ему, – няня наклонилась в кресле, и шепот ее стал тише. – Он явился и принес смерть тысячам планет, а тех, кто пытался ему противостоять, забрал с собой в Черноту… чтобы они служили ему всегда и вовеки.
Мальчика поверг в ужас не столько рассказ няни, сколько ее голос. Он начал задыхаться, но няня все говорила и говорила, добавляя к легенде очередные обросшие мифами подробности, от которых история становилась еще кошмарней, и в конце концов Натрий закричал. Комната задрожала, на камнях появились трещины, а няня, что впоследствии с явным удовлетворением отметил Нат, едва не свалилась в очаг.
Нечто похожее было и теперь.
Он чувствовал, как проваливается в смешанное со страхом небытие, и знал, что его покидают силы. Каждый приступ психофизии, даже самый слабый, забирал их часть, пожирая то, что от него еще оставалось. «Скоро, – подумал он, с трудом сопротивляясь бездне, – не останется вообще ничего». Но сейчас… сейчас ему нужно было знать.
– Тестер, – наконец сказал он достаточно громко, чтобы его услышал Тельсес. – Они полетели на Тестер.
– Понятия не имею, золотко, – признался Тартус Фим с таким видом, будто ему действительно было жаль, и беспомощно развел руками. – Ни малейшего.
