— А почему же… как же… почему ни одного дела об изнасиловании? Нет, я знаю, что заявления далеко не все пишут, не хотят еще больше пачкаться, позора боятся. Но неужели никто-никто не обращался?
— Кое-кто обращался. А толку? Мальчики-то действительно «золотые». Один — депутатский сынок, у другого — мама судьиха. Она, кстати, до сих пор… судействует.
— Надежда Константиновна, а откуда вообще известно… если их так и не… ну если заявлениям хода не давали…
Яковенко вздохнула:
— Одну мамочку снасильничать не успели — как раз муж ее с работы возвращался, отбил.
— И что? Тоже не стали заявление писать? Все-таки попытка изнасилования — это совсем по-другому воспринимается.
— Попытка… Там другое заявление моментально возникло. Три хороших мальчика гуляли в парке, а ненормальный дядька кинулся на них с кулаками. И еще, кажется, с обломком доски. Вот парня и закрыли по полной. Ладно хоть тяжкие телесные удалось до средних спустить, но… А! — Яковенко безнадежно махнула рукой. — Так что, когда они в баньке-то напились да друг дружку поубивали, я было и впрямь подумала — есть Бог. Все видит.
— То есть, может быть, это и не Кузьменко приятелей спалил?
Крупская покачала головой:
— Ну… были там кое-какие нестыковки. Я-то думала тогда, да и сейчас, в общем, думаю, это кто-то из родни тех девчонок отомстил. Ну или кто-то из соседей. Отморозки-то эти и в дачном поселке многим нагадили. Да какая разница… Значит, Шубин и этим делом интересовался? Может, хотел что-то найти, чтоб последнему, кто живым из троих остался, срок до пожизненного поднять? Или, может… Нет, не знаю… — она помолчала, вздыхая. — Эх, жалко Егора. Как же он так… Хороший мужик был. И сыскарь хороший. Сейчас таких, пожалуй, и не делают уже. Хотя… не слушай. Это я, наверное, по-стариковски уже, мол, в наше время и трава была зеленее, и сахар слаще, и, главное, мы моложе были.
— Раз хороший сыскарь, значит, вряд ли бессмысленно стал бы из пустого в порожнее перекладывать?
— Ты о чем?
— Да вот голову ломаю над материалами, что после него остались. Почему, ну почему он эти дела выстроил в таком диком порядке? В беспорядке даже. Но он же о чем-то при этом думал? А? — Арина посмотрела на свою визави просительно. Точно надеялась, что та сейчас моментально ей все по полочкам разложит. Да пусть хоть и не моментально!
— Не знаю, деточка, — безмятежно отозвалась Яковенко. — Он же опер был. А там совсем другая логика. Тебе бы с Халычем про эти дела поговорить…
