Но раньше он не видел этой восхитительной множественности так отчетливо. Нет, не так. Раньше он был неспособен увидеть. Но теперь… Теперь все иначе. Теперь… А потом? Что там — дальше? Что он еще сумеет увидеть? При одной мысли об этом захватывало дух. Пока еще захватывало. Пока это были лишь мгновения — томительно-острые, почти болезненные и непередаваемо сладостные. Там, потом, среди пляски ослепительных световых потоков отдельные сверкающие мгновения сольются в одно бесконечное бытие. Он знал это абсолютно точно. Если бы не это знание, блеклая серость окружающего не дала бы ему дышать, задушила бы своей тяжкой глухотой, где не было никакого эха, никакой множественности, никакого единства…
Да, ему выпала несравненная, ослепительная честь — стать проводником воли Великих Сил. Пусть пока он еще на пути к Высшему Свету — до сих пор он все делал правильно. И отметивший его Знак — драгоценная награда и еще более драгоценное обещание.
Правда, сейчас внутри — предательски и неостановимо — нарастали сомнения. Должен ли он продолжать? Или от него требуется совершить что-то иное? Что-то большее? Справится ли он? И, главное, как понять — что именно ему предначертано?
Может быть, эта странная девушка, что так внимательно его расспрашивала, слушала — и даже как будто понимала! — может быть, она… тоже знак? Указатель? Или наоборот… враг? Препятствие? Одно из орудий Тьмы? Сумеет ли он стать достойной преградой?
Как понять?
* * *
Бронзово-синяя «тойота» стояла за сквериком, возле которого располагалось здание следственного комитета. Эрик предупредительно распахнул перед Ариной дверцу:
— Куда сегодня?
— Домой.
— Как? Я думал, мы… — в голосе его слышалось искреннее огорчение.
Но Арина только покачала головой.
Уже возле ее подъезда он, прижав ее к себе, почти умоляюще шепнул в ухо:
— Может, все-таки…
Она только улыбнулась загадочно. Точнее, надеясь, что улыбка выглядит именно загадочной, а не неприлично счастливой. Слишком все быстро, нельзя так. Да и поработать действительно было нужно.
Дома Арина устроилась в углу дивана — сладко дремлющий Таймыр шевельнул дымчатым ухом, вытянул подальше лапы, возложив их на так кстати возникшую рядом ногу, замурчал, засопел, зачмокал — и принялась заново, теперь уже максимально внимательно просматривать сделанные восторженным фотографом снимки с открытия выставки.
Нет, на самом деле снимал вовсе не автомат. Первые кадры, запечатлевшие еще пустую галерею, делались примерно раз в минуту-две и повторяли друг друга один в один. Потом слева — там располагалась дверь в служебную часть — появились девушки. Обе в свободных светлых одеяниях — не белых, а скорее бледно-бледно кремовых — и таких же шарфах-повязках, поддерживающих «греческие» прически. Девушки были настолько похожи, что Арине стало жутковато от этой неправдоподобной двойственности. И фотоаппарат защелкал с частотой пульса — неровного, рваного, постепенно ускоряющегося. Это походило на серию стоп-кадров киносъемки: шаг, еще один, еще полшага…
