Я был того же мнения.
Но разобраться в почерке можно только одним путем — путем сличения. Приведенные три слова повторялись на другой странице того же донесения против следующих строк: «По вашему распоряжению у всех подъездов Лувра поставлены фонари, и я самолично буду надзирать за тем, чтобы их зажигали каждый вечер».
Так закончил эту фразу письмоводитель, переписывавший донесение. Кто-то почерком менее разработанным к словам «каждый вечер» добавил слово «неукоснительно».
На полях начертаны слова — судя по всему, министром Поншартреном: «Усилий не жалеть».
Та же фраза, что и по поводу аббата де Бюкуа!
Тем не менее вряд ли министр Поншартрен употреблял только эти слова. Вот тому пример: «Я распорядился объявить купцам на Сен-Жерменской ярмарке, что им надлежит повиноваться королевскому указу, воспрещающему кормить кого бы то ни было в часы, когда, согласно предписанию церкви, следует соблюдать пост». На полях карандашом написано одно-единственное слово: «Правильно».
Дальше речь идет о некоем лице, арестованном по подозрению в убийстве монахини из Эврё. При нем найдены чашка, серебряная печатка, узелок с окровавленным бельем и перчатки. Выяснилось, что он аббат (опять аббат!), но обвинение в убийстве не подтвердилось, сообщает г-н д'Аржансон, и далее разъясняет, что оный аббат приехал в Версаль ходатайствовать о своих делах, в которых терпит неудачу, поелику он всегда стеснен в деньгах. «Посему, — добавляет г-н д'Аржансон, — его следует считать пустым фантазером и незамедлительно отправить по месту жительства из Парижа, где своим присутствием он лишь обременяет общество».
Министр карандашом пишет заключение: «Сперва пусть с ним поговорит». Страшные слова, которые, быть может, дали совсем иной оборот делам незадачливого аббата!
А что, если он и есть аббат де Бюкуа? Имя не приведено, только — «некое лицо»… Дальше речь идет о какой-то Лебо, жене субъекта по прозвищу Кардинал: оная Лебо известна своим распутным поведением. Ее собирается привлечь к ответу г-н Паскье…
На полях карандашом: «В арестный дом. Сроком на полгода».
Не знаю, всем ли было бы так интересно, как мне, одну за другой читать эти зловещие страницы, озаглавленные: «Различные полицейские документы». Немногие события, изложенные в них, живописуют именно тот отрезок времени, на фоне которого протекала жизнь беглого аббата. И я, знающий этого беднягу так хорошо, как, быть может, никогда не удастся узнать моим читателям, — я с трепетом листал безжалостные донесения, прошедшие через руки господ д'Аржансона и Поншартрена
