Пройдя через подземное жерло, где терпят адские муки грешники и которое, попросту говоря, зовется геенной, Данте и его вожатый, ухватившись за шерсть Люцифера и перебираясь с одного ее клока на другой, ухитрились проскользнуть вдоль его косматых чресел. И когда они миновали центр земного шара, Данте в себя не мог прийти от изумления, оказавшись вскоре на другой стороне Земли. И на выраженное им удивление Вергилий отвечает так: «Теперь здесь день, там вечер наступил, // Ибо насквозь с тобой прошли мы шар земной». «А этот вот, чья лестница мохната, // — продолжает он, указывая поэту на позу демона, — Все так же воткнут, как и прежде был. // Сюда с небес вонзился он когда-то; // Земля, что раньше наверху цвела, // Застлалась морем, ужасом объята, // И в наше полушарье перешла».
III
Читателям нашим должно быть ясно, что Люцифер, Красный дьявол, есть не кто иной, как тот самый персонаж, которого древние называли демогоргоном — именем, в коем еще легко обнаруживается корень «демос» — народ.
Для греков он был одним из Титанов, боровшихся против Юпитера. Для жителей Сиракуз и Великой Греции (неаполитанцев) — тем же, что и Анселад, к которому вполне применимо описание, данное Данте. В описании отца Кирхера, на которого мы ссылаемся в начале настоящей статьи, он, пожалуй, скорей смахивает на великого Пана, то есть Духа Земли>[86], столь боготворимого и превозносимого современным пантеизмом. Словом, у нас есть все основания предполагать, что все эти персонажи представляют собой один, который ни в коей мере не следует отождествлять с дьяволом, каким его обычно себе представляют, то есть с Духом Зла.
IV
В самом деле, ведь отнюдь не доказано, что Всевышний предал незадачливого Люцифера вечному проклятию. В самый момент его падения жене его Астарте, которая до того без устали отговаривала мужа от каких бы то ни было действий против законного порядка, удалось внушить Вседержителю, что бедный дьявол попросту глуп и потому неспособен был противиться подлым ухищрениям Сатаны и его изощренному красноречию. Этим она добилась того, что беднягу оставили в покое, предоставив ему барахтаться в глинистой почве, куда его так несчастливо занесло.
А чтобы он все же приносил какую-то пользу в те промежутки, когда ему надоедает курить и кряхтеть, его произвели в надзиратели земного ада — тюрьмы, не имеющей одиночных камер, устроенной еще по старинке, которую не следует смешивать с чудовищной, ужасной преисподней, предназначенной для необозримой массы грешников всего мироздания. Последние, по словам Иисуса Христа, ввергнуты во тьму кромешную, то есть пребывают за пределами оного.
