Аббат ранним утром явился к этой женщине, сказал ей, что едет из провинции и что в лесу Бонди на него напали разбойники, которые его ограбили. Она дала ему поесть, и он пробыл у нее весь день. Однако к вечеру ему стало казаться, что она поглядывает на него с некоторым недоверием, и он решил искать более надежное убежище… В свое время ему случалось встречаться в квартале Маре с блестящими умами, посетителями особняка Нинон де Ланкло>[43], которой в ту пору было уже около восьмидесяти и которая все еще имела страстных поклонников, что бы там ни утверждала в своих письмах госпожа де Севинье>[44]. Салоны квартала Маре были последним убежищем буржуазной и парламентской оппозиции. Несколько аристократов, последних обломков Фронды, иной раз появлялись в этих старинных домах, опустевших особняках, где живы еще были воспоминания о тех днях, когда члены Большого совета и Королевского парламента, подобно римским сенаторам, сторонникам народовластия, проходили через толпу в своих красных мантиях, сопровождаемые приветствиями и рукоплесканиями.
Существовало на острове Святого Людовика небольшое здание, которое называли кофейней Лорана. Здесь собирались эпикурейцы новых времен>[45], под покровом насмешливого скептицизма прятавшие обломки глухой и упорной оппозиции, подобно тому как таили под розами свои мечи Гармодиус и Аристогитон>[46].
И это было не так уж мало в те времена — все эти философские словопрения, разжигаемые учениками Декарта и Гассенди>[47]. За всеми ними пристально следили; однако благодаря покровительству нескольких крупных вельмож — таких, как герцог Орлеанский, принц де Конти, герцог Вандомский, — а также благодаря их острословию и изысканно учтивой манере поведения, способной обольстить даже полицию или легко сбить ее с толку, новых фрондеров обычно не трогали и только в придворных кругах, полагая, что это их оскорбляет, называли интриганами.
В кофейне Лорана в былые времена можно было встретить Фонтенеля, Жан-Батиста Руссо, Лафара, Шолье>[48]. Когда-то здесь видели Мольера; Буало был уже слишком стар>[49]. Давнишние завсегдатаи говорили тут о Мольере, о Шапеле>[50] и вспоминали о знаменитых ужинах в Отейле>[51], бывшем некогда излюбленным местом их первых сборищ.
Многие из завсегдатаев кофейни еще и теперь бывали на ужинах у прекрасной Нинон, жившей теперь уже на улице Детурнель и скончавшейся несколькими годами спустя восьмидесяти шести лет от роду, завещав пенсию в две тысячи ливров юному Аруэ, который был ей представлен последним ее возлюбленным, аббатом де Шатонёфом
