Эрменонвильский замок. Иллюминаты. Прусский король. Габриель и Руссо. Могилы. Шаалисские аббаты
Шаалис остался позади, еще несколько рощиц — и мы в Пустыне. Когда стоишь в ее центре, она и впрямь пустыня, потому что кругом видишь одну пустынность, но какая же это пустыня, если полчаса ходьбы — и вам открывается самый умиротворяющий, самый прелестный пейзаж на свете. Настоящая маленькая Швейцария посреди леса, а этого и добивался Рене де Жирарден, замысливший воссоздать здесь облик родины своих предков.
За несколько лет до революции замок Эрменонвиль стал местом встреч иллюминатов, втайне готовивших почву для грядущего. На знаменитых эрменонвильских ужинах побывали один за другим граф де Сен-Жермен, Месмер, Калиостро>[140], во вдохновенных своих речах излагавшие мысли, порою парадоксальные, перенятые потом так называемой женевской школой. Думаю, г-н де Робеспьер>[141], сын основателя шотландской ложи в Аррасе, совсем еще юный, а позднее, возможно, и Сенанкур, Сен-Мартен, Дюпон де Немур и Казот>[142], в этом ли замке или в замке Лепеллетье>[143] де Морфонтена, делились причудливыми замыслами преобразования одряхлевшего общества, которое даже своими модами — этими пудреными париками, накладывавшими печать мнимой старости на совсем юные лица, — говорило о необходимости коренных преобразований.
Сен-Жермен принадлежал к поколению, тогда уже сошедшему со сцены, но и он побывал здесь. Это он показал Людовику XV в стальном зеркале его обезглавленного внука, как Нострадамус>[144] показал Марии Медичи ее царственных потомков, из которых четвертый тоже был обезглавлен>[145].
Все это побасенки. Но вот случай — о нем сообщает Бомарше, — который обнаруживает истинное значение мистиков: пруссаки, дойдя до Вердена, только потому так неожиданно повернули назад, что их королю было виденье, заставившее его воскликнуть: «Ни шагу дале!» — как в оны дни, бывало, восклицали рыцари.
Французские и немецкие иллюминаты находили общий язык, обмениваясь членами своих обществ. Доктрины Вейсгаупта и Якоба Бёме
