Ольга спустила ноги с кровати и прошлепала к иллюминатору. Небо было ясным, облака растаяли, и солнечные лучи играли на волнах в догонялки. Высоко в небе, едва видимая в потоках света, кружила птица. Чайка, наверное. Ольга зевнула и, не стесняясь Моховчука, стала стягивать с себя сценический костюм. Затем бросила его на кровать, открыла дверцу встроенного шкафа, посмотрела на себя в зеркало.
— Хороша ягодка, — хрипло произнес Иван.
— Хороша Маша, да не ваша, — бросила Оля. — Ты ступай, ступай… Выпей чего-нибудь прохладительного. Вон как вспотел! С чего бы это?
Иван, стиснув зубы от нового унижения, поднялся со стула и направился к двери.
Когда дверь за ним захлопнулась, Оля тихо рассмеялась. Она еще немного покрутилась перед зеркалом, воображая себя то английской королевой, то привокзальной шлюхой, а потом забралась в постель и укрылась одеялом с головой, будто спряталась в скорлупе. Она хотела побыть в одиночестве.
«Все позади, и я опять на ноле. Детский дом, общага, Ли… Вокруг всегда столько людей, музыка, танцы… Время стирает эту мишуру и оставляет главное — былую любовь и радость, для которой не нужны пустые слова и натянутые улыбки, которая может обходиться только взглядами, молча».
А сейчас трудно даже представить, что когда-то Оля могла любить без оглядки. Ли больше нет, он приходит только при закрытых глазах, вместе с памятью. А стоит открыть глаза — маски, а в ушах — музыка и шипение Сати. И тогда кажется, что радость больше никогда не вернется, что она осталась позади, в прошлом, совсем в другом мире, который она попросту выдумала, как дети выдумывают прекрасные сказки.
Так и память. Она все приукрашивает, убирает противоречия, возвеличивает нюансы, наделяет их тайным смыслом. Сказка, всего лишь сказка… Но Ольга все равно радовалась этой своей сказке. Сердце ее было сковано холодом одиночества. Сердце слабело и замирало без тепла жизни и радости. И тогда она забиралась в постель, накрывалась с головой и начинала листать страницы памяти.
Толстый альбом жизни, распухший от множества картинок, иногда дешевых, захватанных, грязных, изображавших только страдание, а большей частью — ярких, красочных, солнечных. Знакомство, годы ученичества, первые победы на первенствах по ушу, любовь к Ли… Эти картинки хранились внутри, в самом сердце. Ольга пересматривала их, останавливалась на какой-то странице, внимательно рассматривала одну картинку за другой, а затем могла или открыть следующую страницу, или вовсе захлопнуть альбом.
