— Я передумал, господин майор, — сказал я майору Маттиоли на другой день. — Я бы все же не отказался съездить в Реканати.
По воинскому проездному билету я мог ехать только в скором поезде. Покинув Неаполь поздно вечером, я приехал рано утром в Рим. Еще задолго до восьми часов я прогуливался перед центральной телефонной станцией, ожидая, пока Ида придет на работу. В девять она все еще не появлялась. Наконец, не выдержав, я пошел на станцию и спросил о ней.
— Она уже несколько месяцев не работает здесь, — сказала мне одна из девушек. — Мы не знаем, что с ней случилось. В последнее время она была какой-то странной.
Встревоженный, я побежал к ней домой. Ее мать встретила меня ледяным взглядом.
— Иды нет, — сказала она. — Прошу вас, уйдите.
— Скажите, где я могу видеть ее? — взмолился я.
— Боюсь, что это невозможно.
— Но я должен видеть Иду! Понимаете, мне нужно видеть ее! Я специально приехал в Рим. Прошу вас, позвольте мне увидеть ее только раз!
— Ида в больнице. У нее сильное нервное истощение. И мы очень обеспокоены. Доктор категорически запретил всякие визиты. Малейшее волнение по любому поводу может причинить ей много вреда. А теперь уйдите, пожалуйста.
Слезы текли у меня по щекам. Я даже не пытался сдержать их. Мне хотелось хоть как-нибудь тронуть сердце этой женщины.
— Хорошо, — согласился я. — Но скажите мне хотя бы, где она лежит, чтобы я мог послать ей цветы.
Слезы подействовали. Очень неохотно она все же дала мне адрес. Это была маленькая частная клиника на виа Джаниколо.
Я положил букетик цветов на кровать и ждал, что Ида улыбнется, заплачет или откроет мне свои объятия. Но Ида отвернулась от меня.
— Ида, дорогая, это я.
— Зачем ты пришел? — спросила она наконец. Голос у нее был усталый и слабый, звучавший, словно далекое эхо.
— Ты перестала писать, и я понял, что должен приехать.
— Но разве ты не понимаешь, — устало промолвила она, — что это уже ничего не изменит? Все кончено. Я уступила.
— Что это значит?
— О, я боролась! Бесконечно боролась. Но они сказали, что я убью их. И мне пришлось уступить в конце концов.
— Но кто это «они»?
— Родители, разумеется. Не могут девушки спорить с родителями. Не по правилам это. И тогда я уступила. Потом я очень болела. Я часто теряла сознание. Теперь уже все прошло. Мне лучше. Но я обещала им. Прошу тебя, Беньямино, уйди.
— Что ты обещала, что?!
— Не видеть тебя больше, не писать тебе. Не выходить за тебя замуж.
— Но почему? Что я такого сделал?
