— Да, Рамон Хайме — мой отец, — вздергивает изящно очерченную бровь. — Что? У тебя все на лице написано. И ты далеко не первая, кто заметил.
Говорит и держится свободней, но идеальная осанка, чеканная линия скул и тяжелый подборок, гладко зачесанная назад прическа просто повторяют профессорские. Даже с пластырем на переносице, чернильными синяками и оцарапанной щекой Эйса аристократически красив.
— А с твоим лицом что?
— Это я. Когда разговаривали у тюрьмы, — поясняет Наас. Странно. Я не обратила внимания раньше.
— Под моим окном ргосло дегево, — внезапно и почти без дефектов говорит Рики. — Стагый дуб с газвилкой прьямо напготив, можно было по ветке дойти. Я там читал летом. Удобно, как… как в крьесле сидишь. А выше было дупло, и из него всегда стгранно пахло чем-то едким. Я чихал постоянно, когда заглядывал…
— Так какой вопрос-то? — перебивает Хикан.
— … а он прьятался. Боялся, — Рики игнорирует его. — Я оставлял у дупла тъяпки для гнезда, еду, а он забиал. Не ел, пгосто утаскивал к себе, и потом пах еще хуже. Но я не понимал и пгодолжал подкамливать. Никогда не видел его толком, только
лапки: сегые, вгоде беличьих. На пгавой не хватало двух пальцев. Он не пугал меня, как и все тваи, хотя должен был. Я ведь почему-то совегшенно точно знал, что это не белка и не любое дугое животное. Он был моим чудовищем из шкафа, я так его и звал, хоть он зыл не в шкафу. И навгедить не пытался.
— Конечно, ты ведь пустой, — долетает с другого конца подвала. Сано. Знакомое слово. Тони сказал, Мария и Сойт Роэн тоже пусты. Мне не нужно спрашивать, что это означает. — Ты не чувствуешь тварей, а они не замечают тебя.
— Эта замечала, — кажется, Рики улыбается. Успокоился: речь потекла гладко. — Он цокал, когда я приходил. Перебирал мои волосы, хоть и прятался, стоило поднять голову. Иногда касался пальца, если сунуть в дупло и подождать… как руку пожимал… Я лазал к нему ежедневно перед сном в течение двух лет. Но однажды меня опередили. Я заснул днем, прямо на учебниках. Мне снилось, что кто-то в черном ходил по веткам за окном, а потом дерево вздрогнуло и посыпались листья. Проснувшись, я сразу полез проверить. Чудовища не было.
— Насланный сон, — тихо сказала Айяка.
— Да. Я попал в Университет спустя несколько лет. Было трудно, но я знал, что искать. То дерево люди обходили по дуге, а когда твари не стало — дети повесили на него качели. И до дупла добрались…
Вздрагиваю. Я ведь видела похожий дуб здесь, в Отрезке. С испещренной именами и ругательствами корой. Дыра над развилкой забита мусором. Тихонько покачивались на ветру две обрезанные веревки.
