Звонили с незнакомого украинского номера. Я подождал с полминуты и таки нажал на зеленую кнопку:
— Рома, Ромочка — это ты? Ответь, пожалуйста, Рома. — Женский голос на другом конце вмещал вселенский ужас и смятение.
— Пожалуйста, ответь, почему ты не на связи, нам из банка звонят не переставая, с работы приходили…
— Простите, это не Роман, вы ошиблись номером, — опешил я.
— Ой, а где он? Позовите, умоляю, это важно, вы должны мне помочь, — продолжала причитать незнакомка.
Я еще раз извинился и повесил трубку, но аппарат тут же затрезвонил снова — голос продолжал всхлипывать и канючить.
Наглухо отключив телефон, я повторил попытку уснуть, на этот раз успешно.
Всю оставшуюся ночь мне снились кошмары: Остапюк, парящий в ночном небе над Киевом на борове-Бравермане; мертвая клофелинщица, встающая из раскрытого гроба, превращаясь в бывшую; Жанна, в пароксизме страсти сосущая кровь из моей шеи; полуразложившийся тарталеточник, тянущий червивые культи и плюющий черной ядовитой слюной; эротично отплясывающий у стойки в Пропаганде банкир Криворучко и прочая чертовщина.
К утру гостиничные простыни промокли насквозь.
Ближе к рассвету картины сменились: и вот уже я возвращаюсь из московского ночного клуба, стоит дивное ослепительное синее утро, мой троллейбус спешит по Новому Арбату в сторону площади Свободной России.
Одна из троллейбусных форточек открыта, и на ней балансирует сексапильная девочка-панк в короткой юбочке и кроссовках Пума, ее розовые крашеные волосы развиваются, она покачивается с довольно серьезной амплитудой, я срываюсь с места, пытаюсь подойти и познакомиться, и в этот момент она теряет равновесие и... Троллейбус не останавливается, удаляясь от места падения незнакомки, заворачивает за угол в сторону Зоопарка и Большой Грузинской улицы...
При встрече я поведал Геннадию про звонок и расспросы про некоего Романа, полюбопытствовав, не мой ли предшественник имеется ввиду.
Гена нахмурился и лишь пожал плечами:
— Спрошу у ребят, не бери в голову, звонки сбрасывай, не отвечай.
***
На конференцию я опоздал, к тому же долго препирался с тетками-организаторами на входе, принявшими меня за халявщика. Платежка из бухгалтерии, как часто бывает, дойти не успела, но после долгих выяснений и пары звонков я был-таки допущен в зал, где подходила к концу первая сессия.
На сцене выступал бодрый и румяный толстячок, оказавшийся ни кем иным, как г-ном Жеваго, буквально недавно закрывшим сделку по размещению акций Полтавского горно-обогатительного комбината на Лондонской фондовой бирже.
