Вероника попросила, чтобы зашел я, и Винсент заметно огорчился. Угрюмая медсестра отвела меня в палату. Вероника выглядела измученной и бледной, но по-прежнему ослепительно красивой. Теперь у нее были длинные волнистые кудри каштанового цвета с отдельными высветленными прядями.
— Кто там? — простонала она.
— Вероника, привет. Как ты себя чувствуешь? — сказал я.
— Пока действуют обезболивающие — хорошо, — слабым, неровным голосом ответила она и испуганно обвела палату мутным взором.
— Я привел детей. Они за тебя волновались, по крайней мере — один из них.
— Ты видел Бритни?
— Кто это?
— Новорожденная.
— Нет.
Вероника попыталась посмотреть мне в глаза и замотала головой, словно проглотила горькую микстуру.
— Она такая безобразная, такая уродливая. Когда ее принесли, я расплакалась. Я не хотела брать ее на руки, просто не смогла взять. Я не хочу ее видеть, прикасаться к ней. Мне не нужна такая страхолюдина!
— Нечего было сидеть на наркотиках во время беременности.
— Я думала, она умрет.
— Может, и умрет, — утешил Веронику я.
— Что мне с ней делать? Она даже на человека не похожа.
— Ты породила чудовище.
— Заткнись, козел!
— Извини, Вероника. Не знаю, что тебе сказать. Ты загубила жизнь ребенка еще до того, как она началась. Не жди от меня сочувствия.
— На кой черт мне твое сочувствие! У тебя что ни слово, то насмешка над серьезными вещами.
— Тогда зачем ты меня позвала?
— Сама не знаю. Ах да, я хотела кое о чем тебя спросить. Подойди сюда. — Вероника пальцем показала на свою кровать. Приподнявшись на локтях, она напустила на себя томный вид и заплетающимся языком спросила: — Почему ты меня не трахнул?
— Что?
— Почему ты не трахнул меня там, в отеле?
Я расхохотался, однако, увидев, что она совершенно серьезна, оборвал смех.
— Потому что счел это неправильным.
— Почему?!
— По многим причинам. Начнем с того, что ты — мать Винсента.
— Ну и что?
— Зачем ты докапываешься?
— До тебя никто не отказывался.
— Вот тебе и еще одно объяснение. Пойду приведу детей.
— Нет!
— Ты не видела их несколько дней.
— Я не хочу их видеть! Не хочу, чтобы они видели меня! Мне все надоело! — Вероника стукнула кулаками по постели.
— Может, хватит?
— Ты не видел, что из меня вылезло! Страшилище! Я чувствую себя грязной! Я хочу, чтобы ее не было, не было, придурок! Меня тошнит от всего этого!
В палату стремительно вошла пухлая белокурая медсестра с вышитыми на блузке медвежатами.
— Что случилось? — осведомилась она.
— Истерика, — сообщил я.
