— В журналах полно вранья, — фыркнул я.
— Я просто сказал, что там было написано, — возразил Дилан. — И вообще, мать твою, кто ты такой?
— Харлан Айффлер! — Я включил музыку, чтобы угомонить детей, и покачал головой, поражаясь глупости отпрысков Вероники. Затем, однако, я вспомнил, что во время беременности она всякий раз превращала свое чрево в пробирку, где смешивала самую разнообразную запрещенную химию. Я повернул голову в сторону Винсента и подумал: «Черт возьми, сынок, ты — настоящее чудо».
Братья и сестра Винсента недовольно захныкали, требуя, чтобы я поставил другую кассету.
— Замолчите, — велел я. — Вам полезно послушать нормальную музыку.
— Что это за хрень? — спросил Дилан.
— Фрэнк Блэк.
— Не знаю такого, — презрительно скривился он.
— Ничего удивительного. Его не крутят по радио или на Эм-ти-ви.
— Потому что это полный отстой, — высказался Дилан. — Даже на радио не берут.
— Наоборот, его музыка слишком хороша. Он недостаточно плох, чтобы его взяли на радио.
— Слышь, ты, включи, блин, канал 96, там крутят «Ди-прайвд»!
— Да, да, включи! — горячо поддержал брата четырехлетний Бен, младший из детей Вероники.
Мы с Винсентом обменялись понимающими взглядами, он устало закатил глаза. Я выкрутил регулятор громкости на максимум, чтобы заглушить брань Дилана, к которому теперь присоединился и Бен.
О двух персонах, занимающих верхние позиции в иерархии «Нового Ренессанса», я знал одинаково немного. И тот, и другой оставались для меня загадкой; я полагал, что личное знакомство с ними мне не светит. Подростком я целый год проработал в публичной библиотеке Сент-Луиса и ни разу не встретил директора. Помня об этом, я смирился с мыслью, что, несмотря на служебное рвение, у меня практически нет шансов пожать руку хозяину или вице-президенту такой важной компании, как «Новый Ренессанс».
Из разговоров с Силвейном и благодаря поиску в интернете мне удалось по мелочам собрать некоторые факты из жизни Липовица. Я узнал, что в юности, не имея за душой ни гроша, он нахально подал заявление о приеме на работу в отдел писем издательства «Глоуб букс». За этим последовали десятилетия тяжелого труда, находчивости, изобретательности и — видимо, уже позднее, — предательства: Липовиц яростно штурмовал служебную лестницу, прорываясь к цели. Кто-то его любил, кто-то ненавидел, но уважали все, что, вероятно, и привело к рождению бесконечных газетных легенд. Кроме того, у Липовица были очень высокие критерии относительно сферы развлечений, он считал, что наделен силой изменить уровень культуры в лучшую сторону. Дабы выполнять свою работу добросовестно, я в него верил.
