Сегодня эти и другие потуги национальных республик и некоторых русских регионов (например, Урала) выглядят смешно, а тогда было не до смеха. Угроза распада России существовала реальная. И, увы, она была заложена в том числе и в подготовленном проекте Союзного договора. Центр действительно одно время проводил провокационную политику, подговаривая российские автономии на антироссийские действия. Тем самым центр как бы говорил российской власти: вот вы настаиваете на абсолютной свободе республик, отнимаете у центра все полномочия и функции, присущие государству. Распространите тот же подход и на свои, автономные республики и регионы. С чем и Ельцин, и российский парламент, разумеется, не могли согласиться. Хотя позднее Ельцин и обещал автономиям столько суверенитета, «сколько смогут проглотить».
И еще долгие годы Россия ощущала последствия войны с союзным государством. Одна чеченская война чего стоит! А кроме того Россия показала дурной пример другим союзным республикам, как следует бороться за власть и как ею распоряжаться после завоевания. Раскаты той грозы мы слышим и поныне.
Путч, помимо всех прочих последствий, имел еще одно: он окончательно устранил соперника и противника Бориса Ельцина в борьбе за власть – Михаила Горбачева. После возвращения из Форос Горбачева пригласили на собрание российских депутатов. Зал забит до отказа, настроение приподнятое. Кто-то радуется тому, что все обошлось без больших жертв, кто-то с сочувствием смотрит на Горбачева, а кто-то и с ухмылкой. В президиуме трое: Горбачев, Ельцин, Хасбулатов. Слово предоставляется Михаилу Сергеевичу. Ему нелегко дается речь, особенно перед торжествующим взором Бориса Ельцина. Горбачев проглатывает реплику Ельцина по поводу того, что, дескать, Горбачева оставили все соратники, а его, Ельцина, никто не предал («предадут» позже. – Авт.). Горбачева спрашивают, какую роль, на его взгляд, в подготовке путча сыграла партия; Горбачев отвечает: всю партию не следует отожествлять с кучкой авантюристов. В зале возникает легкий шумок, и в эту минуту Ельцин протягивает Горбачеву лист бумаги с подготовленным указом о запрещении КПСС. Прием грубый, унижающий президента страны и генерального секретаря партии. Да и с правовой стороны – дешевый трюк. Не имел права Горбачев подписывать данный указ. Запретить партию мог только суд. Но растерявшийся Горбачев подписывает бумажку.
Выглядело все как экзекуция; многие прятали глаза, морщились. После собрания, на выходе, один из союзных депутатов с презрением бросил мне: «Ну, и сучара этот ваш Ельцин». А я во время этого торжества Ельцина над поверженным противником вновь вспоминал зал, где в 1989 году проходила городская партийная конференция, невнятные оправдания Ельцина, в которых слышалась надежда на то, что однопартийцы простят его и вернут на вершины власти.
