— Юсеньке так неудобно! — Причитала она, — Вы же не будете поить ее этой гадостью и в дороге? Обещаю, я…
Я удивилась. Невозможно было представить Лиму заботливой матерью. Ее образ чистой и невинной девушки рушился на глазах. Но и новый — мамочки, — создаваться не спешил.
Зачем Бахдешу ребенок? Неужели это его ребенок, и мне просто капитально не повезло нарваться в побеге на любовницу джоктийской шишки?
То, что именно Бахдеш здесь все решает, я поняла сразу. Полномочия его были очевидно безграничны — только дорвавшийся до огромного кусмана власти человек так легко говорит об убийстве второй принцессы на словах дружественного государства. Более того, из его короткого разговора с Далькой я заключила, что он приближенный Хидшаха и не простой, а потенциальный наследник. Я и приближенных-то Аразы терпеть не могла, мерзкие были людишки, гнилые, все надеялись урвать ее Силу, раз прямых наследников вроде как нет. Но эти хотя бы теоретически работали на меня.
А вот подчиненный Хидшаха… это было как смертный приговор.
Но потом я сильно усомнилась в своей теории насчет любящего папочки Бахдеша, который иногда приезжает в предместья Столицы, чтобы повидаться с доченькой. Даже не потому, что фраза «любящий папочка Бахдеш» даже в мыслях звучала дико, внешность бывает обманчива, и кому как не мне это знать. Нет, дело в том, что я хорошо разглядела золотистые локоны девочки. Так уж вышло, что я разбиралась в разведении собак. Совсем немного, ровно настолько, чтобы объяснять фрейлинам, почему же от меня иногда так сильно тянет псиной. Люди не сильно отличаются от собак в том, что касается масти.
Юсенька — бледная блондинка. А джоктийская порода — темные волосы, карие глаза, смуглая кожа. Как у тетушки Хос. Тетушка Хос еще могла погулять с эльфисом и родить блондинку-дочь, но четверть эльфисской крови, все же, не смогла бы перебить три четверти джоктийской. Дочь Бахдеша не была бы блондинкой.
— Вижу, вы задаетесь вопросом, зачем мне девочка? — Спросил Бахдеш с кривой ухмылкой.
Рука его покоилась на рукояти сабли. Кажется, ему не терпелось отрубить мне голову или вспороть кишки. По его лицу было сложно определить, какой способ казни ему больше нравится. Думаю, в обоих он видел свою, особую прелесть.
Какие же мы разные! Мне вот не нравился ни один.
— Если вы думаете, что это ваша дочь, я бы на вашем месте все еще раз проверила, — доверительным шепотом сказала я.
Я была его подарком на день рождения, улыбкой Веды: надо же, заехал по делам, а тут аж две принцессы, да без охраны, и я хамила, надеясь на его благодушие. И в очередной раз убедилась, что ко мне Веда уже давно повернулась спиной, не говоря уж о Вефии.
