— У нас ЧП. Несчастный случай. Разойдитесь по комнатам, ждём полицию! — пронёсся над головами приказ Семёныча.
Питалки и старшие девочки стали на всех орать. Толпа расходилась.
Я ушла в комнату. Ира и Вика курили возле окна. Света сидела, уставившись в пол. Я пнула её по носку кроссовки.
— Эй, ты чего?
Она подняла глаза.
— Я так и знала! Знала!
— Что знала? Что там случилось?
— Ты что, не знаешь? Танька повесилась!
Я посмотрела на Иру и Вику. Те молча кивнули.
— Но это же бред! — я почесала макушку. — Она не из тех, кто полезет в петлю. Скорее других доведёт.
— И вот! — важно сказала Света.
Похоже, она была не в себе.
Идиотки!
Я уселась на подоконник и уставилась в темноту.
Девочки потихоньку приходили в себя и кудахтали:
— Это кошмар!
— Они нас всех перебьют!
— Я знала!
— Котя, чего ты молчишь?
Мне надоело сидеть в курятнике.
— Никто вас не перебьёт! Даже не трахнут! — гаркнула я на прощание и спустилась во двор.
Минут через сорок стены окрасились светом мигалок. К подъезду подъехала скорая в сопровождении полиции. Вышли врачи с носилками, автоматчики в касках и брониках, люди в гражданском. Вокруг, с лаем, носился Фиест.
Я сказала:
— С кем они там собрались воевать?
— Не смешно. Девчонок-то до сих пор нет. Ни Таньки, ни Ленки, ни Кати, — сказал какой-то мальчишка.
— И Ксюхи, — поддакнул другой.
Я встала. Полиция — это надолго.
Таньки и Ленки меня не особенно волновали, я за Мурлыку боялась. Поднявшись к нему, я увидела, что он всё ещё спит. Я села рядом и разбудила.
— Мурлыка! Надо врачу показаться! Там скорая.
Он ничего не понял.
— Скорая?
Я рассказала, что знала, добавив:
— Вдруг у тебя разрыв селезёнки?
— Шла бы ты спать! — Мурлыка демонстративно отвернулся к стене.
Спать не хотелось. Но на меня опять навалился страх. Перед глазами стояли лица Ильи, Антона и Зюзи. В ушах тревожно выл ветер — как там, возле труб.
Я пошла в комнату, накрылась с головой одеялом, свернулась клубком и заснула.
Сегодня по небу бежали лёгкие облачка. Солнечные прямоугольники на полу между столиками то вспыхивали, то гасли.
На завтраке Мурлыка сел рядом. Лицо у него совершенно опухло, но ходил он уже без проблем.
— Мур, вчера я стырила колбасу. Надо хлеба набрать. Пожрёшь, сразу всё заживёт!
— Лучше скажи, что у тебя с рукой. Выглядит жутко.
— Цапнул Фиест, к врачу не пойду, — выдала я скороговоркой.
— Перекись хоть налила?
— Промыла водой.
Мурлыка нахмурился, но ничего не сказал.
Все обсуждали вчерашнее, но это снова был пустой трёп. Девчонки, которые были с Танюхой, твердили одно и тоже: «Откуда мне знать, что было у неё в голове? Напилась и повесилась».
