Три товарища | страница 30
Я вернулся в бар и только теперь напился до зеленых чертиков.
IV
Стало тепло и влажно. Несколько дней кряду шли дожди. А потом небо прояснилось, солнце начало пригревать, и когда в пятницу утром я пришел в мастерскую, то увидел во дворе Матильду Штосс. Она стояла с метлой под мышкой и с лицом впавшего в умиление бегемота.
– Что вы скажете на эту роскошь, господин Локамп! И ведь что ни год – снова и снова этакое чудо!
В изумлении я остановился. Старая слива около бензоколонки расцвела за одну ночь.
Всю зиму она стояла голая и кривая. Мы вешали на нее старые покрышки и насаживали на сучки канистры из-под масла для просушки. Это была просто удобная подставка для всего – от обтирочной ветоши до капотов. Еще несколько дней назад на сливе развевались наши застиранные синие комбинезоны, еще вчера ничего особенного не было заметно, и вдруг, за одну-единственную ночь, дерево, как по волшебству, преобразилось в сплошное розовато-белое мерцающее облако, облако из светлых цветов, словно на наш грязный двор ненароком залетел заблудившийся сонм бабочек…
– А уж запах какой, запах-то!.. – мечтательно произнесла Матильда и блаженно закатила глаза. – Потрясающий запах! Именно так пахнет ваш ром.
Я потянул носом, но никакого запаха рома не услышал. Впрочем, все было ясно.
– Пахнет скорее коньяком для клиентов, – заявил я.
– Видимо, вы простудились, господин Локамп! – энергично возразила она. – Или, может быть, у вас в носу полипы. Теперь полипы почти у всех. Но у старой Штосс нюх, как у гончей, можете не сомневаться. Пахнет именно ромом… выдержанным ромом…
– Хорошо, Матильда…
Я налил ей рюмку рома и затем подошел к бензоколонке. Юпп уже был здесь. Перед ним стояла ржавая консервная банка, в которую он вставил пучок веток в цвету.
– Это еще что? – удивился я.
– Это для дам, – пояснил Юпп. – Если какая-нибудь дама заправляется у нас, я ее премирую такой веточкой. Под это дело я сегодня залил в баки на девяносто литров больше обычного. Так что это дерево стоит золота. Не будь его у нас, надо было бы поставить вместо него бутафорию.
– А ведь ты, парень, настоящий делец.
Он усмехнулся. Лучи солнца просвечивали сквозь его уши, и они походили на рубиновые церковные витражи.
– Меня уже дважды сфотографировали, – доложил он. – На фоне дерева.
– Вон что! Ты еще станешь кинозвездой, – сказал я и направился к смотровой яме; оттуда, из-под «форда», как раз выбирался Ленц.
– Робби, – сказал он, – ты знаешь, о чем я подумал? Надо бы нам позаботиться о девушке этого Биндинга.