Восьмой день недели | страница 65
После первого поворота впереди были трое. Радину показалось, что пловец справа даже чуть-чуть опережает его. Зрители кричали, свистели, хлопали в ладоши, но для пловцов все это сливалось в будоражащий гул. И вдруг он четко услышал свою фамилию: «Радин! Ра-дин!» Из общего хора выделил Надеждин голос. Делая гребок, слышал: «Ра», погружаясь в воду — «дин»! Может, ему это просто почудилось?
Позади сто пятьдесят метров. Слегка замозжила правая рука, он судорожно задвигал пальцами. Боль прошла. Увеличил скорость. Не увидел, понял: соперники, не выдержав темпа, отстают; он шел по гладкой воде, не вспененной другими. Выскочив на последнюю прямую, Радин вновь услышал топот ног по деревянной трибуне. Двадцать метров, десять, пять. Еще усилие, бросок! Финиш! Радин схватился за тугие канаты, окунулся с головой, вынырнул, стянул с головы шапочку и, тяжело дыша, стал подниматься по мокрым ступеням. Увидел: судьи-хронометристы, окружив столик главного арбитра, сверяли секундомеры. А навстречу бежали конверторщики. Бруно чуть не сбил Радина с ног, кто-то тискал ему руки, Заварзин протянул полотенце…
Переодевшись, Радин прошел к своим, на вторую трибуну.
— Анатолий Тимофеевич! — позвал Радина Владыкин. — Идите к нам!
Конечно, как всегда, «большая тройка» сидела рядом. Владыкин первым протянул руку:
— Поздравляю!
— Мы тренировали, — серьезно сказал Дербенев, — на пляже.
— И я присоединяюсь к поздравлениям. — Надежда подала руку, бросила беглый взгляд, почти выдернула ладонь из его руки. Радин готов был поклясться, что Надежда, не будь рядом Дербенева, вместе с Бруно подбегала бы к нему. А сейчас замкнулась, опустила глаза.
Будько покряхтел, поерзал на скамейке, тесня соседей, освободил место для Радина.
Давали старт очередному заплыву. Будько больше не смотрел на воду, рябило в глазах. Повернув голову к Радину, сказал, придав голосу задушевность:
— Ну, супермен! Ну, молодец!
— Стараюсь.
— Только… — Будько помолчал. — Только я, доведись вот так, не стал бы рисковать. И вот почему. Тяжко дается руководителю авторитет. Годами по крупице. А выплеснуть можно разом. Понимаешь? Я про заплыв. Хорошо — первым приплыл, а вдруг последним аль в середине? Ну и начальничек у нас, заговорили бы в цехе, мокрая курица. И баста!
— Я, Тихон Тихонович, так устроен, — отшутился Радин, — всюду должен быть только первым.
— Ну-ну! — спрятал ухмылку Будько и стал смотреть, как финишируют пловцы.
14
Иногда Бруно задумывался над тем, что сделал неправильный выбор в жизни. Его, пожалуй, больше устроила бы жизнь в каком-нибудь небольшом рыбачьем поселке, в Латгалии. Тишина, покой. На взгорке маячили бы сосны, у берегов — сети на шестах, возле деревянных просоленных причалов — рыбацкие суда. Команда — раз, два и обчелся, все друзья-товарищи, крещенные морем. Молчаливые и всепонимающие. Часто вспоминал слова деда Лепиньша — старого балтийского волка: в море важно единение — цель одна и в котелках одинаково, соль скрипит на зубах, ветер сечет лицо, а ребята делают свое верное дело. А здесь, в цехе? Цель тоже одна, а дорог для достижения ее уйма, и каждый считает, что его тропинка самая верная. Рассказать бы деду Лепиньшу про «Пульсар», старик одобрил бы. «Пульсар» будто компас для тех, кто идет к цели, а для сухопутных бичей, лентяев — острый нож…