Надежда не знала, отчего набухала под сердцем свинцовая тяжесть — от ветра ли, от серых облаков, что пролетали над заводскими трубами, или еще от чего-то. Она долго крепилась, наконец решилась пойти к человеку, который мог и должен был ее понять.
Она застала Бруно в конторке мастера. Он сидел спиной к двери рядом с рыжим Костей. Стена конторки то и дело озарялась светом пламени. Надежда с облегчением прикрыла дверь, шагнула ближе, хорошо, что она не застала здесь Радина. Чувствовала: их отношения подошли к рубежу, который нужно было или преодолеть или отступить. Казалось, поняли друг друга, оба ждали момента, чтобы решить, как поступать дальше.
Сегодня, перебирая почту на столе технического секретаря, Надежда увидела письмо, адресованное Радину. Женский, слегка закругленный почерк, обратный адрес. Она, москвичка. Что-то толкнуло Надежду под самое сердце. И с той минуты работа валится из рук.
Бруно ничего этого не знал. Он вообще занимался странным делом. Наполнил стакан молоком из бутылки, придвинул к пустому стакану и скомандовал:
— Лей!
— А зачем? — Костя увидел Надежду. Хотел сказать Бруно, она приложила палец к губам.
— Да не бойся ты, расплескаешь, подотрешь.
— Пожалуйста! — Костя схватил стакан, налитый до краев, ахнул в пустой, расплескав молоко по столу.
— Понял?
— Не.
— Так ты и с конвертором обращаешься. Давай-ка еще разок. Твой стакан — конвертор, мой — ковш… Нужно не просто наклонять конвертор, а делать это плавно, синхронно с наклоном ковша, даже чуть-чуть опережая его.
— Бруно, оглянись!
Тот обернулся и увидел Надежду. Лицо ее, гладкое, как янтарь, было неподвижно и сумрачно, и Бруно понял, что она пришла к нему. Кивком головы отпустил Костю, тот неслышно притворил дверь.
— Надежда! Надежда! Надежда! — зачем-то повторил Бруно, словно ему доставляло удовольствие произносить это имя. — Приятный визит.
— Учишь молоко пить?
— Какое молоко? Ах, это… Понимаешь, не дается рыжему заливка чугуна: торопится, резко клонит конвертор, пути заливает. — Надежда сняла с головы косынку. — Садись. Ты сегодня особенно похожа на латышку.
— Чем?
— Латышки… немного задумчивые. И красивые. Особенно при заходе солнца.
— А латыши?
— Латыши? — Бруно вскинул глаза. — Латыши, прежде всего, настоящие мужчины… Кто обидел?
Надежду всегда немного смущало, как выжидающе, готовый к любой услуге, смотрит на нее Бруно. Когда-то она помогла ему рассчитать вес утяжеленных плавок, просчитала варианты подведения итогов работы по системе «Пульсар», но Надежде казалось, что не из-за этих, в общем-то мелких, услуг так относится к ней Бруно.
