— Возможно, что и порадую вас, — внешне совершенно спокойно сказал он. — Право, не знаю, как вы к этому отнесетесь. Наши наметки несколько иного плана — старососненская футеровка скоро будет стоять пятьсот плавок!
Присутствующие задвигались, заговорили вполголоса, опасливо косясь на заместителя министра. Пименов сделал вид, что углубленно рассматривает какие-то записи. Заговорили громче. Реплики были понятны: авантюризм чистейшей воды. Дураками нас выставляет. Где это видано: пятьсот плавок?
— Анатолий Тимофеевич, — не сдержал иронической улыбки начальник главка, — до сегодняшнего дня лично я считал, что в вас уживаются лирик и аналитик, фантазер и трезвый теоретик. — Начальник главка сделал многозначительную паузу. — Оказывается, вы еще и беспочвенный, как бы сказать… хвастунишка.
— Спасибо на добром слове! — резко отпарировал Радин. — В Америке я читал роман «Тоно-Бенге». Кто из вас, товарищи, знает сюжет?
— Здесь не литературная викторина! — оборвал Винюков. — А не скажешь ли, сколько плавок стоит у вас футеровка?
— На опытном конверторе — двести пятьдесят плавок.
Снова поднял голову заместитель министра. Прищурился. Радин заметил, как блеснули под стеклами очков добрые глаза Ивана Ивановича. «Интересно, что он думает сейчас обо мне?»
— Двести пятьдесят, — недоверчиво протянул начальник главка, перекладывая очки из руки в руку, — честно сказать, и эти цифры приводят меня в смущение, но такой скачок… Двести пятьдесят и пятьсот! Нет, нет, пока это невозможно!
— Товарищ Радин, — устало сказал кто-то из директоров, — здесь собрались люди, ценящие время и слова. Мы хотели бы знать, на чем основывается ваше утверждение? Или пока это чистая теория?
Заместитель министра поднял руку:
— Пожалуйста, тише, товарищи! Думается, в рабочем порядке мы разберемся, почему нет единодушия в действиях директора завода и начальника ведущего цеха. — Заместитель министра не повышал голоса. — А пока… Почему бы нам просто по-человечески не послушать молодого специалиста, предлагающего выход из положения? — Иван Иванович прекрасно понимал: Анатолий не беспочвенный мечтатель, не хвастунишка, В этом он лишний раз убедился, прочитав его письмо, присланное накануне заседания. — Пожалуйста, Анатолий Тимофеевич, — с отеческой ноткой в голосе сказал Иван Иванович, — как вы думаете повысить стойкость? За счет чего?
Радин немного успокоился:
— За счет восьмого дня недели! — не сдержал он улыбки.
— Это уже было: сверхнапряжение, работа в инфарктном режиме, на износ. А конкретнее? — бросил начальник главка.
