— Вирус, тот самый, к которому оказались невосприимчивы ни вы, ни люди из мира вампиров. Он уже развился в теле кровососа и теперь пожирает его изнутри. Тот факт, что он прожил столько времени, объясняется только чертовски медленным обменом веществ.
— Как медленный обмен веществ согласуется с почти мгновенным заживлением ран? — не понял Илья.
— Спросите у медиков, они объясняли, но я не понял. Они же выдвинули гипотезу, что вампиры отнюдь не бессмертные, просто за счёт медленного обмена веществ у них замедлилось старение.
— Сколько ему осталось?
— От силы неделя. Мы давали ему донорскую кровь, он после этого оживлялся, но развитие болезни продолжалось в прежнем темпе.
— Нужно с ним поговорить. Как Старостин?
— Физически здоров, психически пока не очень, из ступора вышел, но до выздоровления далеко.
— Вызовите его, понимаю, тоже не хочу его травмировать, но без него мы допросить вампира не сможем.
Этот довод Ильи все признали разумным. Паша прибыл довольно быстро. Выглядел он уже куда лучше, чем в прошлый раз, но в глазах оставалось всё то же бессмысленное выражение.
Вампир же, наоборот, выглядел ужасно. Он сильно похудел, лицо его, и без того отвратительное, теперь покрылось кровоточащими язвами. Он кутался в одеяло и дрожал, словно от сильного холода, хотя в помещении было тепло. Увидев Пашу, он слегка приободрился, поднял глаза на вошедших и приготовился к разговору.
— Как вы себя чувствуете, Древний? — спросил Стельмах.
— Думаю, что достаточно посмотреть на меня, и вы всё поймёте. Болезнь не взяла подобных вам, зато набросилась на бессмертного. Теперь мне уже недолго осталось, я даже боли уже не чувствую, а конечности плохо меня слушаются. Думаю, скоро ваш доктор сможет, наконец, разрезать меня на части и изучить внутреннее устройство.
— Недавно мы снова пытались установить с вашими сородичами связь.
— Я почувствовал гибель двоих, надо полагать, попытка не удалась? — он сделал попытку засмеяться, но получилось плохо.
— В чём дело? — не унимался Стельмах, — что вам мешает заключить мир с теми, кто сильнее вас? Кроме мира нам ничего не нужно, живите, как хотите.
— Мы не привыкли, что кто-то может быть сильнее нас. Мышление за века стало таким. Думаю, что большинство наших даже не поняли, что вам нужно. Я, наверное, единственный, кто ещё был способен к переговорам. Поймите правильно, вы для нас — пища, пища может огрызаться, но судьба у неё всегда одинакова.
— А если пища убьёт вас всех? — задал вопрос Кнут.
