– До свидания, – попрощалась Ира, продолжая смотреть только на Дениса.
Они покинули институт вместе. Вместе пешком шли через весь город, и говорили, говорили… Денис вспомнил, как легко им было разговаривать, когда были еще детьми.
– Хорошо, что институт далеко, раньше путь был короткий, и мне всегда было жаль, что ты уже дошла до дома.
– Мне тоже, – призналась она.
Перейдя Троицкий мост и миновав Александровский сад, они зашагали по Каменноостровскому проспекту, и тут он осмелился предложить:
– Может, ко мне зайдем?
К его радости, Ира не отказалась, и, миновав ее дом, они завернули на Большую Монетную. Отпирая дверь квартиры, Денис лихорадочно соображал, в порядке ли его комната. На всякий случай предупредил:
– У меня бардак, ты пока раздевайся, вот тапочки.
Метнувшись к себе, он мигом свернул постель и сунул в диван, пихнул валявшиеся на стуле вещи в шкаф и выглянул в коридор.
– Заходи.
Ира вошла и огляделась. Диван, письменный стол, три полки с учебниками и книгами, шкаф, пианино. На одной из стен плакат с Виктором Цоем.
– Фанатеешь? – кивнула она.
– Да так, не слишком. Я больше западный рок уважаю.
– А мне нравится. И «Кино», и «Наутилус».
– Я вчера «Наутилус» переписал, потом послушаем. Давай сначала перекусим чего-нибудь? Мать котлет нажарила, можно макароны сварить, а можно просто с булкой.
– Давай с булкой. Или макароны? Мне-то не хочется, но я знаю, мужчины всегда больше едят.
Чай они пили на кухне.
– Ничего, что котлеты холодные? – опомнился Денис.
– Нормально, я тоже так люблю, хотя тетя Лена вечно ругает, что я куски хватаю. И тетя Маша ругает.
Она успела рассказать, что мама той давней зимой умерла, папа так и не женился, весь в работе, а работа ответственная – директор завода. Пока Ира не окончила школу, в Питере жила его старшая сестра, тетя Лена, но сейчас она вернулась к себе в Адлер. Убирает квартиру и готовит тетя Маша, домработница.
– Я бы и сама справилась, конечно, – пояснила Ира, – только папа запрещает, нечего, говорит, от учебы отвлекаться.
– Квартира, наверно, большая?
– Ага, четыре комнаты.
– У нас две. Мамина – вроде гостиной.
После чая вернулись в комнату Дениса. Ира присела на диван, он включил магнитофон и пристроился рядом.
Вслушиваясь в перебор струн и гром аккордов, они ловили слова, торопясь понять за ними не меньше, чем хотел сказать Вячеслав Бутусов.
«… я вижу песню вдали, но я слышу лишь
Марш, марш левой,
Марш, марш правой,
Я не видел людей страшней, чем людей цвета хаки…»
