Он снял с шеи платок и грубыми торопливыми движениями перевязал плечо. Его лицо кривилось от боли и гнева. Кажется, он был взбешён до крайности. Это и понятно, не только Велина цель безнадёжно отдалилась. Однако, её драгоценный милый Пол спасён — кое-что у неё получилось. Мысли в голове скакали, будто стёклышки, словно кто-то тряс разбитый калейдоскоп. Нужно было что-то делать с возникшей ситуацией. И срочно. Хотя бы перейти на «ты». Веля поднялась на ноги, отряхнула ладошки.
— Извини, я не могла по-другому, — мягко сказала она, подходя к нему, прижалась всем телом, встала на цыпочки и чмокнула в губы.
Этот человек нёс угрозу и у него был алгоритм, согласно которого он собирался действовать. Алгоритм следовало разбить.
Шепан опешил, но не оттолкнул её и не изругал. Тогда Веля через голову сняла свитер и бросила под ноги. Она обняла его снова, взяла обеими руками за лицо и поцеловала по-настоящему, глубоко засовывая в рот язык. Он еле ощутимо вздрогнул и ответил. И обнял её здоровой рукой.
— Ты мне всегда нравился, — шепнула она в приоткрытые губы Шепану и ещё раз его поцеловала, руками оглаживая колючий подбородок, шею и грудь.
Лгать легко, особенно, когда ты хочешь, чтоб тебе поверили. И если человек, которому ты лжёшь, хочет верить. Этот, кажется, хотел, он обнял её крепче и положил руку на грудь. А у Вели был ещё один нож. Она опустила левую руку вниз, дёрнула запястьем — таранька прыгнула в ладонь.
— Да что ты говоришь! — со злостью сказал Шепан, его рука стиснула запястье с такой силой, что пальцы разжались и нож выпал. — А я и не заметил!
Он сгрёб её в охапку и так сдавил, что из горла у Вели вырвался то ли всхлип, то ли свист, а потом нажал на плечи, заставляя опуститься на колени.
— Давай, высочество, становись на четыре точки. Считай, ты меня уговорила.
И стал расстёгиваться.
Каменная крошка впивалась в ладони и колени с каждым толчком всё больнее. С такой силой она себя ещё не презирала. Чувство было новым и ярким. И так как Шепана, она ещё никого в своей жизни не ненавидела, разве что отца. Про отца она и стала думать, пока Шепан с вдохновением вколачивался в неё, сжимая руками бёдра. Она думала про второе правило: «я делаю, что должен, и ты делай, что должна», она представляла себе отцовское выражение лица, если бы он сейчас видел, как её трахает его товарищ и, по факту, слуга. О-о-о-о, как бы отец был оскорблён! И зло улыбалась. Но этого было мало, следовало качественно отыграть то животное, в которое она превратилась, и она приговаривала:
