Риса злилась, что его голос заглушал едва слышные голоса ее родителей, и она хотела, чтобы Мило притих. Свет в комнате собрался на дне чаши, задел края, когда Мило поправил ее.
— …выжить в стенах инсулы. А Риса? — когда она забрала у него чашу, тени приняли очертания. В пруду света она видела не свое отражение, а родителей. Она смотрела на них снизу, словно они нависали над ней. Ноздри Джулии раздувались, когда она задала вопрос.
Рука обвивала ее плечо, Эро говорил ей на ухо. Он вздохнул.
— Ты слишком сильно переживаешь. Наш львенок будет в порядке, любимая.
Джулия протянула руку к ним, и Риса затаила дыхание. Мило и Камилла смотрели на тени поверх ее плеча.
— Видите? — выдохнула она.
— Невероятно, — прошептала Камилла.
— Но я переживаю, она одна, — пальцы Джулии закрыли картинку, она провела круг в середине чаши.
— Фредо присмотрит за ней, как и за всей казой.
— Как ты это делаешь? — спросил Мило. — Это чары Диветри?
— Мы не знаем, завершил ли ритуал Фредо, — тихо сказала Джулия.
— Наверное, это делает кто-то из родителей, — сказала Риса. — Это не я.
— Кто еще мог?
Картинка погасла. Остались свет и их отражения.
— Вернитесь! — она затрясла чашу. Отчаяние поднималось в груди. Было поздно.
— Что случилось? — Камилла сжала край чаши. — Как мы их видим, если они далеко?
— Не знаю, — сказала Риса. Ее сжали две эмоции. Радость от вида родителей, от их голосов, от осознания, что они вместе и живы. Но и боль, что они так резко пропали. — Я просто не знаю. Феррер Кассамаги сказал, что его предок работала с такими чарами, но мои родители не могут.
— Это чудесно, — сказал Мило. — Ты увидела казарру и казарро. И ты все еще веришь, что тебя не любят боги?
— Боги шутят, — с горечью сказала Риса. — Они показали, что мои родители не верят, что я могу позаботиться о себе, тем более — о казе.
Голос Камиллы был возмущенным:
— Они так не говорили.
Камилла тоже думала, что ее нужно было поучать? Риса все еще ощущала горечь.
— Мой отец лучше умрет, чем даст женщине коснуться рога Диветри. Я хотела бы, чтобы он слышал Рикарда… о, нет, — Риса зажала рукой рот. — Рикард.
— А что он? — спросил Мило.
— Его песня! Феррер Кассамаги просил не выделяться. Если кто-то из Тридцати, кто на стороне принца, услышит песню, я стану мишенью!
Мило присвистнул.
— Боги, не дайте услышать ее принцу! — Риса посмотрела на него большими глазами.
Камилла не теряла зря время. Она быстро прошла по комнате, выглянула в окно с видом на север. Через секунды она вернулась, качая головой.
