— Ты — страж, который пялился на меня на Виа Диоро.
— Меня зовут Мило Сорранто, казаррина, — он чуть поклонился. — Я услышал твой крик о помощи.
— Откуда ты знаешь, кто я? — встревожилась она.
— Кассафорте ведь гордится своими Семью и Тридцатью, — улыбнулся он.
Как она и подозревала, она была просто диковинкой для него.
«Никогда не угадаете, кто сегодня рыдал при мне… казаррина Диветри!».
— Ясно, — она не была рада. — И какую историю ты расскажешь своим товарищам ночью? Что спас беспомощную казаррину в канале, потому что она глупо прыгнула за нищим?
Он собрал волосы в хост, выжал из них воду и отпустил их.
— Глупо? Беспомощно? Боги, ты точно не такая, казаррина! — он покачал головой. Риса пригляделась к нему. Она не видела обмана на его лице. И это ее расслабило. — Ты, похоже, могла справиться сама, — продолжил он. — Если я кому-то и скажу… а мне придется доложить, чтобы получить новую форму… — он посмотрел на испорченную одежду, скривил губы.
— Что ты им скажешь? — Риса заинтересовалась, хотя и промокла. Его губы были тонкими. Только это мешало ему быть красивым.
— Что ты милая, — выпалил он. Слова вырвались из его рта, он густо покраснел и кашлянул. Риса сама будто покраснела. Она еще такого не слышала от незнакомца. — Или… что была такой.
Она вдруг поняла, что он имел в виду. Ее волосы выбились из косы, свисали водорослями вокруг ее лица. Ее платье висело как мокрая тряпка. Один рукав пропал. Она чуть не рассмеялась от правды его слов и потрясения на его лице, что он сказал это. Она выглядела не лучше нищего.
Риса повернулась к старику и увидела, что он дрожал и сжался в комок. Она вспомнила, что в телеге была попона для мулов. От него пахло животными и духами, которыми Семь и Тридцать скрывали запахи зверей, но это хотя бы помогло старику, когда она укутала одеялом его плечи.
— Бедный. Что с ним будет? — она опустилась рядом с нищим.
— Мне придется арестовать его за нищенство, если его не заберут в дом, — ответил страж.
Риса тут же возмутилась.
— В тюрьму! Он пострадал. Те мальчишки били его!
— Если его не заберут в дом, этого требует закон, — повторил страж. Она посмотрела в его глаза, уголки его рта приподнялись. — Я слышал, Семерка Кассафорте славилась щедростью.
Он подкалывал ее? Понять не удавалось. Риса не представляла, как объяснит отцу, откуда в доме взялся нищий. Но она не могла позволить отвести старика в тюрьму. Она могла просто представить, как страж рассказывает: «И она просто ушла, задрав нос. Как эта Семерка и делает. Хотя одеяло ему дала, уже хорошо».
