Я перешел на другую сторону проспекта и на автомате снял эту сцену для истории. Уже рассветало, поэтому картинка получалась, что надо.
Потом я пошел обратно на Майдан, поскольку оттуда вдруг стали доноситься странные вызывающие звуки. Мне даже показалось, что там, на Майдане, сейчас убивают европейскую демократию — так убедительно и жарко вдруг закричали оттуда аборигены.
Они кричали не зря. Оказалось, что на площадь Независимости не подвезли дополнительные полевые кухни, а также пиво, хотя оно было обещано отдельно.
— Это саботаж! У меня пятьсот человек голодные и трезвые, как дураки, а ты мне лепишь про интриги санитарных инспекторов! Гнать их в шею! Прорывайся, как сможешь! — надсаживаясь, несколько картинно орал в телефон, стоя посреди площади, мой уже знакомый мужик в кургузой синей курточке.
Рядом стояло человек не пятьсот, но пятьдесят хмурых боевиков в камуфляже, действительно, злых и трезвых.
— Жрать уже давай, Семен. Рассвет, понимаешь, уже полощется, а мы ни в одном глазу!
— Мы так вообще не договаривались! Где наше пиво? По два литра на в рыло в сутки обещано! Сема, что за кидок на ровном месте?!
— Это не революция, а черт знает что такое!
Я не решился поднять камеру на плечо в такой ответственный момент — было очевидно, что революционеры не шутят. Да и снимать тут, честно говоря, было нечего: мрачные, нетерпеливые, одинаковые в своей злобности мужчины в потных мокрых камуфляжных костюмах, нервно прогуливающиеся в утреннем сумраке по площади Незалежности в поисках демократии.
Если это действительно можно будет однажды снять на видео, в итоге получится фильм столь любимого на Западе андеграунда. То есть унылый, но претенциозный и получивший яростную поддержку в СМИ фильм, который, как водится, никто не посмотрит, зато все положительно оценят, потому что так сейчас в обществе принято. И попробуй только возрази.
Я прошел к сцене под стелой. Там тоже толпился народ, но уже более разнообразный — тощие юноши в балаклавах и с палками в руках, пенсионеры со злыми лицами, фрики в странных балахонах или, напротив, граждане, раздетые буквально до трусов, несмотря на холод и морось.
Один из таких фриков, упитанный мужичок в ярко-красном балахоне, похожем на сценический костюм Аллы Пугачевой, залез на сцену и принялся энергично декламировать оттуда яркие резкие лозунги:
— Долой гнилую войну!
— Да здравствует справедливая война!
— Смерть продажным чиновникам!
— Слава хорошим чиновникам!
