Я немного поснимал еще суеты на Майдане, а потом в четвертый раз позвонил директор, и я бегом отправился искать ближайший «Макдональдс», чтобы срочно отправить видео и текст через халявный макдаковский вайфай.
Вернувшись на Майдан, я заметил, как резко вдруг выросла в размерах толпа на площади. Вокруг палаток уже стояли плотные шеренги из дрищеватых юношей в балаклавах, а над палатками развевались флаги Украины, «Свободы», «Правого сектора» и еще каких-то не известных мне националистических объединений. Кроме того, людей в камуфляже слегка разбавили граждане в вышиванках, нацепленных зачастую поверх курток.
Вокруг одной из палаток люди в национальных костюмах всерьез водили хоровод, распевая что-то мелодичное, но очень грустное. Рядом бренчал на гуслях мужик в странном красном балахоне, похожем на костюм палача из театральной постановки про Средние века.
— Эй, приятель, как жизнь?
Я повернулся. Перед мной стояла Дина в своей форменной сине-белой курточке с логотипами Deutsche Welle на всех возможных местах. Она была одна, без привычного оператора Олексия рядом.
— Привет, Дина. Жизнь кипит, видишь, Третий майдан собирается, — показал я вокруг.
Она ухмыльнулась, проводила равнодушным взглядом очередного строителя баррикад с жердочкой на плече, потом повернулась ко мне.
— Мы это не снимаем. Нам это не интересно. Видно же, что постановка.
— Можно подумать, предыдущие майданы начинались иначе, — попробовал вызвать ее на спор я.
Но она не завелась. Ей все это было скучно.
— Не знаю, может быть. Но нам сказано сюда не лезть. И ребятам из BBC тоже так сказали. Странно, что твои болгары тебе это заказали, — сказала она, с видимым удивлением глядя мне прямо в лицо, как будто ей внезапно стало все ясно про мою гнусную москальскую сущность.
Я напрягся, отвел глаза и осторожно объяснился:
— Я сам сюда пришел, болгары мне это не заказывали. Мало ли что тут случится, продам тогда видос кому-нибудь.
Она понимающе кивнула:
— Ага, понятно. Ловишь, значит, удачу за хвост. Кстати, можно будет русским это продать. Но расслабься, тут ничего такого не случится. Они потусят с недельку и уберутся сами. Вот увидишь.
— А кто это и такие, у вас там, в европах, не говорят?
Она пожала остренькими плечиками:
— Нацики какие-то, но совсем уже доморощенные, посконные. Им не нравится Европейский союз, их бесят евреи, капитализм, ну и прочее подобное им тоже не нравится.
— Поэтому шансов победить у них нет? — догадался я. — Им не принесут печенек из Европейского союза?
