Меня вдруг завел этот хамский тон, от которого я уже отвык со времен горячих 90-х.
Я вырвал у него из рук свое удостоверение, поставил сумку с камерой на брусчатку, положил рядом штатив в чехле и резко толкнул гопника в плечи освободившимися руками:
— Попробуй, сучонок, отведи меня куда-нибудь…
Юноша явно не ожидал отпора и от неожиданности сделал шаг назад. На него с чутким вниманием смотрели два его подельника, готовые, как водится, и бежать, если тот побежит, и нападать, если он нападет.
— Ты что, москаль, не подчиняешься требованиям народного дружинника?
— Не-а, — ответил я ему, широко улыбаясь.
Я не стал ждать атаки, а первым ударил слева своим коронным свингом. Дружинник мешком осел на асфальт, запрокинув побледневшее лицо к серому февральскому небу. Его товарищи с преувеличенной заботой принялись хлопотать возле него, не поднимая на меня глаз. Я поднял сумку и штатив и быстро пошел в сторону площади Независимости.
Пересидеть досадное происшествие я решил в очередной «Пузатой хате», что попалась мне на пути. Дешевая столовая была полна народу, туда на обед, похоже, явился офисный люд со всей округи, столики были заняты все до одного. Я подсел за столик с немолодой крашеной блондинкой, предварительно вежливо, хотя, может, и многословно, спросив разрешения.
— Конечно, садитесь, — отозвалась она весело. — Заодно расскажете мне, как дела в Москве.
Я шумно вздохнул и сел за столик, осторожно устраивая там свой поднос. Потом все-таки спросил:
— Как вы все тут узнаете, что я москаль?
Она захихикала, вполне доброжелательно глядя на меня:
— У вас очень правильная русская речь. Правильные интонации, ударения. Ну и акцент, конечно, его ни с чем не спутаешь. У нас последние годы так не говорят. Происходит смешение и упрощение языка. В Киев приехало много жителей окраин, они сейчас доминируют не только в политике, но и в бытовом общении. Эти люди говорят на маргинальном языке. Этих людей на этом языке называют гопниками.
— Вы — филолог? — догадался я.
— В прошлом — да, учитель русского языка. Сейчас бухгалтер. Олеся.
— Очень приятно, я — Игорь. Значит, дело в моей речи? Теперь-то мне все ясно, спасибо, — кивнул ей я и принялся за суп, тщательно следя, чтоб не звякала ложка, и ничего не хлюпало. Хотелось произвести хорошее впечатление на единственного доброжелательного человека, встретившегося мне за последние три дня.
— Так расскажите мне, Игорь, как там у вас, в Москве, сейчас дела? — все так же весело попросила Олеся, принимаясь за свой чай.
