Он сказал еще несколько фраз про любовь к Украине, пока его грубо не прервали:
— Почему не на мове разговариваешь? Сепар, что ли?
Седой поперхнулся и начал выдавливать из себя слова на украинском языке. Получалось плохо, видно было, что думает он на русском, мысленно составляет фразу, а потом пытается перевести ее на украинский. Впрочем, украинскими его слова тоже было трудно назвать — он просто искажал русские максимально необычным образом, так, чтобы они точно были непонятны русскоязычным.
Своего он добился — я, например, перестал его понимать, и, судя по переговорам боевиков, они — тоже.
— Хрен с ним, пусть говорит по-русски. Иначе не понять его вообще, — сказал один из них.
Я подсмотрел у стоящей рядом Дины в блокнотике имя и должность этого гражданского. «Проректор Национального медицинского университета им. Богомольца, доктор педагогических наук, заслуженный работник образования Украины, профессор кафедры медицинской и биологической физики Ярослав Цехмистер», — переписал я к себе в смартфон.
Проректор вдруг встал, неуклюже застыв в неудобной позе — встать прямо ему мешал стул, который некуда было отодвинуть. Вот в таком согбенном положении он и проговорил свою покаянную речь:
— Уважаемые господа. Я встану, чтобы сказать вам очень важное. Тем людям, что сейчас сидят за столом, — участникам боевых действий, ветеранам АТО, волонтерам, всем — администрация университета приносит глубокие извинения за позорную ситуацию, которая сложилась у нас в учреждении. Мы не будем сейчас обсуждать, знали мы об этом или не знали, а мы не знали, просто примите наши глубокие извинения.
Боевики заржали, некоторые захлопали в ладоши.
— «Собачье сердце» смотрел? Скажи, похоже? — прошептала мне Дина прямо в ухо.
Меня давно перестало удивлять это странное фрондерство Дины — она ведь видела и осознавала все очевидные болезни Украины после переворота, включая национализм, откровенное силовое давление на прессу и оппозицию. Но то, что она понимала, никогда не прорывалось в ее репортажах — ни разу я не видел у нее ни одного честного репортажа из Киева и, в конце концов, перестал их искать в Сети, чтобы лишний раз не расстраиваться.
Поэтому я просто кивнул ей и начал выбираться из толпы. Мне было неловко смотреть, как малограмотные тупые боевики издеваются над интеллигентным профессором.
В коридоре за дверью я увидел около десятка гражданских. Преподаватели университета стояли, сбившись в кучку, возле распахнутого окна, и негромко переговаривались, не сводя глаз с двери, из которой я вышел.
