— А-а, Михаил Георгиевич… А я вот решил кое-что записать из нашей жизни… Ведь это интересно, может быть, даже книгу сочиню. Я даже название придумал: «Лагерь в горах». Или еще лучше: «На крыше мира».
Щербаков сделал вид, что поверил:
— Ну, тогда не буду мешать, — заявил он и вышел из палатки.
Вечером, оставшись наедине с Бархатовым, Михаил поделился с ним своими подозрениями.
— А знаете, Василий Яковлевич, — сказал он, — я все больше убеждаюсь, что ваш школьный приятель далеко не так прост. Вы обратили внимание на его замечание о титане? Для счетного работника, за какого он себя выдает, это не совсем обычно. Подозрителен и его интерес к вашим образцам…
И Михаил рассказал о встрече с Кожуховым в палатке.
— У меня сложилось впечатление, что он не просто ходит на прогулки в горы, чтобы похудеть, а что-то ищет, — закончил Щербаков.
Реакция Бархатова удивила Михаила. Торопливо, словно извиняясь, он сказал:
— Да, да… При первом же удобном случае я его отправлю в санаторий. Но вы пока никому ничего не говорите.
…В отношениях между Щербаковым и Малининым не проявлялось открытой неприязни. Михаил, казалось, забыл о памятном разговоре с Виктором и держался с ним ровно, стараясь не вызывать новых осложнений. Малинин не выдавал своего состояния. С Леной он был предупредителен, не преследовал ее излиянием своих чувств, но в один из вечеров, может быть, помимо собственной воли, Виктор заговорил с ней об этих чувствах. Они возвращались к палаткам с прогулки. Малинин, сдерживая волнение, сказал:
— Лена, я ведь все вижу… Что ж, желаю тебе счастья.
— Погоди, Виктор… О счастье говорить еще рано.
— Но друзьями мы с тобой можем быть? — тихо спросил Виктор.
— Конечно…
— Помни, Лена, — продолжал Малинин, — что бы с тобой ни случилось в жизни, ты всегда можешь рассчитывать на меня, — и добавил. — Я ведь однолюб…
Лена думала о своем.
— Я не виновата, Виктор, это сильнее меня, — ответила девушка… — Можно ничего не пожалеть для другого человека, но чувства, если их нет, не отдашь.
— Да, я понимаю, ты не виновата… Хоть, может быть, и ошибаешься.
— Возможно.
— А если он не такой, каким тебе кажется?
— Не нужно, Виктор. Прошу тебя, ничего о нем не говори. Он, действительно, нравится мне, хоть и не знаю, как он сам ко мне относится.
— Спасибо за откровенность, — глухо проговорил Малинин.
— Обманывать тебя не хочу. Ты не сердись, а пойми…
На этом разговор кончился. Малинин не возобновлял его больше.
Приближалось воскресенье — день, когда Михаил должен был испытать свое изобретение. В пятницу, воспользовавшись свободным вечером, Щербаков достал из чемодана свой парашют. Около него собрались остальные участники экспедиции. Всех интересовало устройство парашюта. Посыпались вопросы, и Михаилу пришлось подробно рассказать о нем.
